О трудностях перевода песен Саят-Новы говорить не приходится: они очевидны и обусловлены характерными особенностями поэтической системы ашуга - "буйством" образов и красок, метафор и сравнений, пышностью и в то же время лаконичной меткостью языка, глубиной мыслей и чувств, нюансами настроений, "жемчугом" речи[?]
К счастью, у него оказались довольно добросовестные и дотошные интерпретаторы, начиная с В. Брюсова и кончая целой плеядой отменных русских советских поэтов-переводчиков тридцатых годов и более позднего времени, успешно продолживших и развивших традиции "брюсовской" школы перевода[?] Она отличалась тем, что мэтр русской поэзии придавал огромное значение сохранению точности, музыкальности и "аромата" подлинника, был противником практики "вольного перевода" и, как образно заметил в своё время литературовед Л. Мкртчян, явился "первым поэтом-переводчиком, блестяще "пересоздавшим" на русском языке "особый смысл" и "особый вкус" лирики Саят-Новы[?]"
История "русского" Саят-Новы весьма любопытна. Впервые стихотворение прославленного на Востоке ашуга в русском переводе Н. Берга, некогда известного литератора, вошло в опубликованную им же книгу "Песни разных народов" (М., 1854). На этот перевод ("Откуда, чуждый соловей, не плачь, заплачу лучше я!"), довольно долгое время пребывавший в забвении, в конце 60-х годов ХХ века обратил внимание русский поэт И. Поступальский, который написал: "Эта берговская версия песни Саят-Новы звучит не хуже, а, пожалуй, даже лучше кое-каких и переводных, и оригинальных стихотворений, печатавшихся в середине прошлого столетия в русских журналах и альманахах".
Разумеется, после знаменитой брюсовской антологии "Поэзия Армении" (М., 1916), подарившей русскому читателю целое созвездие гениальных армянских поэтов и их сочинений, в том числе и Саят-Новы, наиболее широко был представлен великий ашуг в русскоязычных изданиях советского периода, в первую очередь в "Антологии армянской поэзии", готовившейся под редакцией М. Горького в тридцатые годы и вышедшей в свет (к сожалению, после ряда неоправданных цензурных изъятий) в 1940 г., а также в более поздних сборниках переводов поэзии Армении.
В числе русских искусных интерпретаторов Саят-Новы выступили такие маститые и выдающиеся поэты и переводчики, как С. Шервинский, М. Лозинский, А. Тарковский, К. Липскеров, В. Звягинцева и др.
Разумеется, не все вышеперечисленные переводы (даже мэтров поэзии) можно отнести к совершенным и адекватным, полностью соответствующим высотам оригинала. Пожалуй, таковых и в помине нет - ведь общеизвестен афоризм "Перевод - изнанка ковра: узоры блекнут!". Да и некоторые из маститых поэтов просто отказывались браться за нелёгкий и порою неблагодарный труд. Поистине гений великого ашуга и соблазнял, привлекал переводчиков, и настораживал, отпугивал их - справятся ли с этой ношей, с этой колоссальной вершиной Поэтического Слова?..
[?]Н. Тихонов, так и не осмелившийся опубликовать свои уже сделанные переводы из Саят-Новы, но прекрасно понимавший и ценивший его поэзию, дал позднее замечательную характеристику ашуга в своей юбилейной статье "Гремучий ключ" (1963): "Ашугом ашугов был Саят-Нова. Он был велик необычайным лирическим своим талантом. Непревзойдённый мастер стиха, блещущего всеми красотами образности, стиха музыкального, удивительного, виртуозности небывалой[?] Он имел удивительные способности. Его поиски новых средств изобразительного и насыщенного звукописью до предела стиха до сих пор вызывают восторженное удивление знатоков. Голос, дошедший до нас, звенит, и гремучим ключом кипят драгоценные поэтические строки Саят-Новы!"
Саят-Нова вечен и непобедим в веках, потому что общечеловечна и понятна его бунтующая гражданская и страстная романтическая лирика, высокая поэзия Всепобеждающей Любви и Вечной Истины[?]
Роберт БАГДАСАРЯН, доктор филологических наук, ЕРЕВАН
Чапаев и простота
Чапаев и простота
ДИСКУССИЯ: "ПОСТМОДЕРНИЗМ: 20 ЛЕТ СПУСТЯ"
Валерий РОКОТОВ
"Апокалипсис" Мела Гибсона начинается фразой: "Великую цивилизацию невозможно разрушить извне, пока она не разрушит себя изнутри". Это и про нас - однозначно.