Почему-то из всех приведенных Ольгой Бугославской примеров мне больше всего врезались в память отец с дочерью, проходящие мимо мороженого, игрушек и воздушных шариков. И я вспомнил об одном из своих родственников, у которого была замечательно красивая и талантливая дочь (объект моего восхищения в детстве). Отец ее баловал, как мог, постоянно снабжал деньгами и ни в чем не отказывал. Не дожив до 50-ти лет, она умерла от алкоголизма и наркомании, а до этого умер ее с детства больной сын. Если бы тому отцу сказали, что он любил более всего себя, а не свою дочь, он бы страшно вознегодовал[?] Мне думается, что и упомянутый Ольгой Бугославской отец (или молодой дед) тоже больше любит себя, нежели дочку (или внучку), и тоже вознегодует, если ему об этом сказать.
Когда тебя начинают поучать, да еще пытаясь стать хоть на ступеньку выше, то именно дарованное человеку чувство свободы побуждает бунтовать, и бунт этот принимает подчас крайне уродливые формы, вроде тех, о которых упоминает Ольга Бугославская. Это хорошо понимал Достоевский, и потому в его произведениях нигде нет прямого резонерского авторского голоса. Вот только каждому бунтовщику хорошо бы следить, чтобы бунт не стал больше его самого[?]
Господь никого не лишает свободы - да и зачем, если Сам же даровал ее? И чем ближе ты к Нему, тем больше у тебя этой свободы - только это свобода от греха. Часто говорят (вот и моя собеседница): в церковь идут те, кто боится сам решать - пусть, мол, за меня решают Господь и священники. Но на самом деле жизнь каждого христианина есть постоянный выбор: помочь ближнему, может быть, в ущерб собственной семье, или нет; неукоснительно соблюдать пост, рискуя обидеть или поставить в неловкое положение радушных хозяев, принимающих тебя, или доставляя неудобства ближним, или нет; помолиться в данный момент, вводя, может быть, в искушение окружающих, или нет (а ведь я назвал не самые сложные случаи). Из множества подобных мгновений складываются вся наша земная жизнь и посмертная судьба, и Господь не решает за нас, Он может лишь помочь решить, а обращаться в том или ином случае за помощью к Господу или священнику - это ведь тоже личный выбор каждого.
Церковь вообще не стремится к упрощению духовной жизни человека (блаженство "нищеты духовной" - то есть отсутствия духовной сумятицы и мучительной внутренней борьбы - достигается большей частью на очень высоких ступенях духовного развития, в результате долгого и сложного пути). Мне в моей профессиональной деятельности нередко приходится сталкиваться с упреками: вы хотите сузить Достоевского до уровня христианского богослова, ограничить его рамками христианского учения. Такое извинительно говорить только тем, кто совсем не знает ни жизни, ни творений, скажем, Ефрема Сирина, Василия Великого, Григория Паламы - с какими силами мирового зла им пришлось выдержать бой, в какие глубины человеческого естества они проникали и какие высоты человеческого духа были открыты им! Уж меньше всего они были простецами.
Стоит ли оберегать людей от чтения поздних произведений Льва Толстого, "Лолиты", "Мастера и Маргариты" (намеренно беру столь разные по духовному потенциалу явления)? Оберегать, по моему разумению, не надо, а предупреждать, объяснять кое-что до или после чтения (в формате, доступном для всех, кто захочет об этом узнать) - надо. Опять же по собственному опыту могу сказать, что прочитанный в ранней юности роман Булгакова надолго перекосил мне мозги, уверив (раз такой мастер об этом пишет!), что все написанное в Евангелиях, неправда, - а вот какова же правда? - и тут начиналось действие самой необузданной фантазии. А скольких молодых людей роман приводит к мысли, что Воланд является главным управителем мира и восстановителем справедливости? Но где та грань, за которой предупреждение, вызванное заботой о духовном здоровье дорого и родного тебе человека (а для священника все люди - дорогие и родные, как бы нам порой ни казалось иначе) переходит в вызывающую отпор опеку, посягновение на свободу ближнего, а то и диктат (или будет нам таковым казаться)? В каждом случае по-разному. И на кону порой стоит спасение души и того, и другого, и предупреждаемого, и предупреждающего (смотри выше о простоте и "несмысленности" жизни для христианина, за которого вроде бы все решает Бог).