Предложенной свободе, связанной с мучительным восхождением в Царство Небесное, Иуда предпочёл привычные и понятные радости. Вместо реальности - человеческого образа - он избрал симулякр - тридцать сребреников. Совершив своё предательство, он как бы сказал решительное "нет" словам "не любите мира и того, что в мире" (1 Ин. 2:15). Иуда стал первым известным нам постмодернистом и олицетворением современного общества потребления.
Оправдывая Иуду, то в явном, то в замаскированном виде выглядывающего из современных художественных произведений, человечество оправ дывает себя. Мы застали тот исторический миг, когда один человеческий тип сменяется другим. На место прометеевского и иоанновского человека пришёл иудин человек. Но мы помним, что стало с Иудой: "бросив сребреники в хр аме, он вышел, пошёл и удавился" (Мф. 27:5) Тридцать сребреников - цену раба - Иуда получил за свою свободу, которую он утратил с момента предательства. Иуду купил князь мира сего, разлучив навсегда с бытием. И это страшное предупреждение для современного человека.
Светлана ЗАМЛЕЛОВА
Семейный альбом
Семейный альбом
Любовь ТУРБИНА
Окончила физфак Белорусского государственного университета. Работала в Институте генетики АН БССР. Выпускница Литературного института. Работала старшим научным сотрудником Института литературы им. Я. Купалы АН БССР. Кандидат биологических наук. Дебютировала как поэт в 1974 году. Автор пяти стихотворных сборников и многих публикаций. Сейчас живёт в Москве. От души поздравляем Любовь Николаевну с юбилеем и желаем всего, чего полагается желать прекрасной женщине, учёному и поэту!
СНЫ-ГОРОДА
Сны-города[?] Просыпаясь, остыну от плача[?]
Всё как тогда, иногда, понемногу - иначе.
Там, за кирпичной стеной, поворот и калитка:
Справа налево завит переулок улиткой,
Диким плющом затянуло балкон наш и хмелем,
В юности, очень давно, наизусть, еле-еле,
Робко по клавишам, пальцы сбивались со счёта,
Каменных лестниц ступени, перила, пролёты,
Двери беззвучны, и зеркало тускло в прихожей[?]
Сны-города, но всё уже дорога туда, и всё реже прохожий.
МАМЕ
Как безропотно листья ложатся на крышу[?]
Осень позднюю в мамином голосе слышу.
Словно пленная птица, мама смотрит в окно:
Много жести, железа[?] А дерево только одно.
БРАТУ
Далёкие птицы крестами
Легли на остывший закат.
Вослед улетающей стае
Гнездо покидает мой брат.
Давно ли? Да только что вроде
Как кустик, он тронулся в рост
И взглядом блестящим смородин
Меня провожал до ворот.
И спицы впивается жало.
Когда отворяется шкаф -
Тебе этот свитер вязала,
Не кончила левый рукав[?]
А сад зарастает крапивой,
А в доме - холодная ночь.
Смотрю, как уходишь, красивый,
Стою и не смею помочь.
Судьбу утюгом не разгладишь -
Дорога пошла на излом[?]
Последний, единственный, младший,
С одним лебединым крылом.
ПОЕЗДКА В РЯЗАНЬ
Успела! Господи - жива!
Не шутка - девяносто два,
Не оживают в пальцах спицы,
Уже - узнав меня едва -
Она сидит, не суетится,
Как будто слова ждёт: пора[?]
Почти не кожа, а кора,
Но взгляд особенно прозрачен
И проникает до нутра:
Что за удел мне предназначен?
Ей суть прожитого ясна.
Всё можно упростить до факта:
"А сколько деток? Дочь? Одна?"
И губы в нитку: "Что ж ты так-та?"
И что ответишь на вопрос?