Всё это было обставлено как "исход интеллигенции из Церкви". Когда не удалось "научить уму-разуму" церковное сообщество, эти люди предпочли обидеться. Понятно, что бежать и хватать их за фалды никто не стал: сами уйдут, сами и вернутся. Если захотят. Но неверную модель поведения нельзя так просто взять и сломать: пятилетний ребёнок, если его игнорировать, не сразу перестанет биться в истерике. Так и с церковной либеральной ойкуменой. Но только масштаб и цена такой истерики гораздо выше.
И вот уже некоторые представители указанного лагеря откровенно нагнетают ситуацию, говоря о том, что Церковь утрачивает влияние (среди кого?). И даже о "неизбежном расколе в Церкви", тем самым фактически призывая и подталкивая к такому расколу.
Попытка диалога
У "большой" Церкви не возникло желания начать охоту на ведьм. Хотя любые критические замечания часто воспринимались противоположной стороной именно так.
Но терпимость терпимостью, а прямой разговор до сих пор так и не состоялся. Хотя сегодня он нужен как никогда. Сама постановка вопроса: совместимы ли православие и либерализм, была бы несколько схоластической, если бы сами адепты либерал-православия постоянно не противопоставляли друг другу два своих равно любимых базиса: духовный и идейный. Следовательно, разговор необходим.
Порой к нам, на портал Religare. ru, обращаются представители этой православной "культуры-два", искренне пытающиеся разобраться в происходящем. Спрашивают, почему мы говорим об обособленной либеральной субкультуре внутри Церкви и об антиклерикальной богеме, атакующей Церковь снаружи (антирелигиозные выставки, Тер-Оганьян, Гельман, Толоконникова и др.). Не ищем ли мы в самом деле врагов, вменяя кому-то свои собственные фобии? Не напрасно ли проводим "границы", не окажутся ли в итоге все без исключения православные в "черте оседлости", беспокоятся они. И нервничают, если мы указываем на их мессианизм, самоизбранность, религиозный нарциссизм и учительство. Хотя всё это вместе, бесспорно, и составляет отличительные черты любой субкультуры.
Мы спорим с оппонентами не по поводу критики священноначалия, а по поводу глубинных мировоззренческих вопросов. Мы никогда не употребляем термин "враги церкви". Наша цель - погасить, а не разжечь страсти. У нас есть своя позиция - и политическая, и церковная. Она находится на стыке консерватизма и левых взглядов, поэтому мы с нашей позицией находимся между двух огней.
Либерализм часто бывает авторитарным. Например, на словах наша власть не против православия. Но при этом либералы во власти на всех уровнях мешают строить храмы, изучать в школе ОПК - да что там, теперь уже и обычный курс русской литературы пойдёт под нож, - тормозят введение института капелланов в армии. А главное - как могут натравливают СМИ на Церковь и православных верующих.
А что делать нам? Ждать, пока Церковь разрушат? Если это произойдёт, то не как-нибудь, а при поддержке внутрицерковных либералов, одни из которых до крайности наивны, а другие циничны до безобразия.
Как же так? - отвечают нам. В вашей позиции мы чувствуем угрозу. Мы-то ведь всегда считали, ещё с 70-х годов прошлого века, и продолжаем с гордостью считать, что принадлежим к внутрицерковным либералам, защитникам религиозной свободы. А врагами Церкви всегда были и остаются большевики.
Увы, это устаревшая формула.
История не стоит на месте. Мы же хорошо знаем, как бывшие американские троцкисты вроде Пола Вулфовица превратились в записных неоконов. И это на протяжении всего одного поколения! Что же говорить, когда поколений больше одного? Сегодня с Церковью воюют не комиссары в пыльных шлемах, а их на первый взгляд "толерантные" оппоненты и[?] последователи. Вот лишь один пример. В одном из разговоров с так называемым демократом первой волны (его имя по понятным причинам не называем) пришлось услышать удивительное откровение:
- Мы проморгали Церковь.
- То есть?
- Пока мы боролись с КПСС, тщились вывести её на суд истории, Церковь превратилась в реакционнейшую организацию. Мы совершили фатальную ошибку. Слишком увлеклись декоммунизацией. А надо было не отменять, а оставить в силе советский закон о религии. Тогда бы церковь знала своё место.