Незадолго до сражения в Смоленск свозили раненых из-под Могилёва и Витебска. Их оставили в горящем Смоленске. Страшная смерть нескольких тысяч раненых товарищей ужаснула армию.
Багратион метался. Он намеревался даже броситься в бой с одной своей армией, но в таком случае у Наполеона было бы пятикратное численное превосходство[?] В ярости он писал в Петербург Аракчееву: "Я клянусь Вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он мог бы потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удерживал их с 15 тысячами больше 35 часов и бил их, но он (Барклай, кто же ещё. - Прим.) не хотел оставаться и 14 часов. Это стыдно и пятно армии нашей, а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря великая, неправда". Он, если и преувеличивал, то самую малость: французам дорого стоили схватки с войсками Раевского, Неверовского и Дохтурова.
Атаман Платов гневно бросил Барклаю с казачьей прямотой: "Как видите, я в плаще. Мне стыдно носить русский мундир!" Вихрь-атаман совершал невозможное на стенах Измаила, был неустрашим в боях и к ретирадам не привык. Как и все "суворовцы", Матвей Платов Барклая ненавидел. С каким удовольствием он рассёк бы этого шотландца шашкой[?] Багратион, всё ещё веривший, что государь передаст ему командование, писал Аракчееву в Петербург: "Ваш министр, может, хорош по министерству, но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу нашего Отечества[?]"
Почему Наполеон не закрепился на Смоленской земле? Почему продолжил авантюрное наступление? Если бы он позаботился о надёжном тыле в западных областях России, если бы попытался стянуть к Смоленску новые войска и начал наступление весной 1813-го[?] Это был бы уже не Наполеон! Он рассчитывал, что быстрый натиск заставит русских ошибаться - и на полях сражений, и в дипломатических кабинетах. А растерянному, слабому правительству можно будет навязать свою волю.
Орёл парил над Бородинским полем, но после неслыханного сражения враг занял Москву. И покуражился там вволю. Захватчики не сомневались: перед ними существа низшего порядка, русские варвары. Они показали москвичам, что такое просвещённый народ. Шишков предупреждал: нашу землю топчет антихрист, на Россию двинулись безбожники. И Великая армия вполне соответствовала такой аттестации: обычным делом стало осквернение престолов, святых мощей. То ли хотели сломить дух православного народа, то ли опьянели в погоне за наживой.
Убили священника Георгиевского монастыря отца Иоанна Алексеева, иеромонаха Знаменского монастыря Павла. Ограбили и подожгли Спасо-Андроников монастырь. Пытали наместника Новоспасского монастыря отца Никодима под гогот войск. Избили, изранили наместника Донского монастыря Вассиана, казначея Богоявленского монастыря[?] в поиске кладов (чаще всего - мифических) прибегали к изощрённым пыткам. Запрягали монахов в телеги[?] Напяливали митры и в таком виде на лошадях гарцевали по монастырям[?]
Есть в Москве храм Сорока мучеников Севастийских, что в Спасской слободе. Современный адрес - Динамовская улица, 28, неподалёку от Новоспасского монастыря. Этот храм тоже разграбили лихие оккупанты. Настоятелю - о. Петру Вельяминову - было 66 лет, по тем временам - глубокий старик. Вся его жизнь прошла в этом храме. Когда после эпидемии этот приход хотели ликвидировать, отец Пётр отстоял его, и вскоре храм стал известен на всю Москву.
В первый же день оккупации он спрятал всё самое ценное - старинные кресты со святыми мощами, утварь[?] Всё, что осталось в храме, иноземцы распотрошили, разворовали, не боясь Бога. Отца Петра схватили. Унижения он принял стоически, с тихой молитвой. Его истязали, требовали выдать сокровища.
Солдаты вошли в раж: несколько раз взвизгнула сабля, старец упал, но святынь не выдал. Его несколько раз ударили штыком. Так и остался старик возле церковных стен - в луже крови, израненный, но ещё живой. Ранним утром французский офицер прострелил ему голову. Похоронили отца Петра в Новоспасском монастыре, в спешке, без отпевания.
Иноземцы трижды раскапывали его могилу - им всё сокровища мерещились, и, увидев свежую землю, они думали, наверное, что здесь зарыли клад. Алчность полностью овладела душами завоевателей. Только в декабре, после изгнания французов из России, отца Петра отпели. Несправедливо, что имя этого мученика малоизвестно. Почему? О жертвах ХХ века у нас вспоминают непрестанно, боюсь, что не без политического расчёта: расковыривая раны Гражданской войны, мы раскалываем страну. А память о 1812-м объединяет, но остаётся на втором плане на отшибе "повестки дня".