- Я таких слов сроду-то не слыхала, - оторопела кассирша.
- А маленькая соната, восемь букв?
- Сонатина, - последовал точный ответ.
- Что ещё за сатанина? - хохотнула продавщица.
- А еженедельный христианский праздник, одиннадцать букв? - торжествующе пригвоздила бабулю обиженная кассирша.
- Воскресенье, доченьки[?]
В БОЛЬНИЦЕ
Ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня[?]
Мф., 25: 42
Утро в третьей хирургии начиналось рано. Примерно в половине седьмого в палатах зажигали свет, появлялась медсестра из лаборатории и, безжалостно гремя пробирками о свой обитый уже потемневшей жестью ящик, начинала экзекуцию - сбор крови у вновь поступивших.
Так было и в то тёмное январское утро. А единственным новосёлом в этой компании недугующих был я. Поступив в выходные, я уже успел со многими познакомиться. Напротив меня лежал на вытяжке восьмидесятилетний Капитон Иванович, бывший лесничий. При появлении медсестры он заелозил под одеялом и запричитал: "Сестра, воды, сестра, воды[?]" "Подождите, дедуля, возьму кровь, кликну вашу Катерину", - отмахнулась сестра. Ухаживать за больными - не её дело. Для этого были другие дежурные сёстры, как правило, из молодых, они-то и выполняли при лежачих работу давно отсутствовавших нянечек. Не успела медсестра сделать в моём направлении и двух шагов, как пробирки в своих ячейках зазвенели, будто заволновались, ящик под восклицание "ой[?]" выскользнул из пухлых рук растерявшейся сестры, грохнулся на пол, и багряные веснушки высыпали на стене, ножках железных коек с ржавыми колёсиками, чулках и туфлях сестры, тапочках больных.
К счастью, мёртвых в ту ночь не было, иначе шум разбудил бы и их. Всей палатой сестру утешали, сочувствовали, а она лишь долго молча собирала осколки тонкого лабораторного стекла, потом мела пол, мыла его, гоняясь за мелкими неуловимыми блёстками. Минут через тридцать, управившись и умаявшись, она присела на клеёнчатый край стула и, глубоко вздохнув, сказала самой себе: "Лучше б я его сама напоила[?]"
БАБУШКА
Посвящается Олегу Иванову
Умирать было некогда. С весны до осени, до самых холодов, она ковырялась на зятевом участке. Потом солка овощей. "Как без капустки помирать? И закусить им на поминках будет нечем", - смеялась она.
Зимой же внуки часто болели, и без неё опять никуда. "Да и с могилкой зимой - мучение", - вздыхала она. И так из года в год. Почитай, вся жизнь на четвереньках. Ни минуты покоя.
Вот и теперь, этой весной, на даче не хватило рассады - нужно срочно идти на рынок. Встав пораньше, она повязала новый платок, подарок зятя, и пошла. Идти было неблизко, и она присела отдохнуть у дороги. Запечалилась. Всплакнула, вспомнив, как она всегда, в любую погоду, работала в поле. И неожиданно сквозь пелену слёз она увидела глаза родительницы. С такой любовью может смотреть, наверное, только мать. Под этим взглядом она снова почувствовала себя лёгонькой девочкой, стоящей на солнечной поляне среди цветов и ягод. Запахи детства вдруг ожили в ней и сладко защекотали в носу. Уже не надо было никуда спешить: путь её здесь закончился. Она неумело перекрестилась слабой рукой. И та чистая сердцем девочка, которая потаённо жила в ней, отправилась туда, куда, сама не сознавая этого, стремилась всегда.
Журавлиха
Журавлиха
За животных мы ответственны
пред Богом!
Так написано в небесах.
Часть 1
Улыбнулось солнце золотое,
Заблистали листья на сосне;
Журавли на озеро родное
Прилетели стаей по весне.
Наступило радостное время,
Время брачных танцев журавлей.
Птиц божественных
большое племя
Ловит каждый миг весенних дней.
В середине озера - заказник,
Островок болотистой земли.
И сегодня шумно здесь,
как в праздник:
Гнёзда строят нынче журавли.
Журавлихи все собой гордятся,
Будущих птенцов уже любя;
Молча все высиживают яйца,
Терпеливо время торопя.