- Завтра улетаю, - улыбнулась она уголками губ.
- Какое из морей?
- Средиземное.
Екатерина работала редактором в одном из крупных издательств и вполне могла позволить себе отдых в хорошем месте. Но в данном случае, видимо, речь шла о спонсоре.
- Канны? - посмотрел я на неё.
- Сан-Тропе.
- Отель в первой линии?
- Конечно.
- Вы на каком языке говорите? - спросил Григорий. - Ни черта не понимаю.
- Тебе и не надо понимать, - откинулся я на спинку стула. - Вот был я недавно в Геленджике[?]
Я запнулся, потому что именно в этот момент в буфет вошла троица. И я сразу почувствовал, что сейчас что-то произойдёт.
Троица направилась к ближайшему от нас столику и по-хозяйски расположилась за ним.
- Не возражаете? - с едва уловимым акцентом обратился ко мне лощёный господин лет сорока, вероятно, старший в этой компании.
Я пожал плечами. В нижнем буфете не было принято спрашивать разрешение. Катина коленка являлась тем самым исключением, которое подтверждает правило.
- А я никому ничего не разрешала! - дёрнула плечиком Екатерина, и это было не похоже на неё.
- Ладно-ладно, - погладил я её по руке. - Мы пошутили.
- Давненько я не бывал здесь, - сказал господин, оглядываясь по сторонам. - Абсолютно ничего не изменилось.
- В буфете водка дрянная, - поморщился белобрысый молодой человек с брюшком, - да ещё разбавленная.
"Рая действительно разбавляет, - усмехнулся я, - но только перед закрытием".
- Мы водку пить не станем, - неизвестно откуда в руках господина появилась большая глиняная бутылка. - Ничего не имеете против рижского бальзама?
"Как это я сразу не догадался? - с облегчением подумал я. - Такой акцент бывает только у русских из Прибалтики. Водка, разбавленная бальзамом, в Риге называется "кристап".
- Мы никогда ничего не разбавляем, - со стуком поставил на стол бутылку господин. - Вы не против, если мы соединим наши столы?
Второй его спутник, хмурый верзила, очень ловко сдвинул столы, не задев никого из нас.
- Я ухожу, - легко поднялась Катерина, ещё раз продемонстрировав свои изумительные ноги.
Странно, но на них смотрел один я. Григорий, прищурив глаз, приглядывался к бутылке. Алексей следил за манипуляциями верзилы. Лощёный и вовсе отворотился к стене.
- И что ты всё торопишься, - вздохнул я. - Русская женщина должна быть степенной.
- И дородной, - показала мне язык Катерина. - Приятных развлечений.
Я проследил взглядом, как она шла, помахивая сумкой и покачивая бёдрами.
- Сегодня женщины нам не нужны, - сказал господин, придвигаясь вместе со стулом к столу и беря в руки бутылку. - Сегодня мы будем говорить о литературе.
"О литературе как раз лучше беседовать в присутствии женщин, - подумал я. - И желательно хорошеньких".
- Это распространённое заблуждение, - взглянул на меня господин. - Женщины отвлекают от главного.
- И что же главное? - попытался я поймать его плавающий взгляд.
- Главное - это разомлевшая Москва в августе. Мысли о хлебе насущном. Предстоящий отдых в Крыму. Кстати, он пройдёт хорошо, вы останетесь довольны.
- Спасибо.
Я отметил про себя, что ничему не удивлюсь. Червячок тревоги, обычно просыпающийся в любой незнакомой ситуации, безмятежно дремал.
- А что это за бальзам, которого я не знаю? - спросил Григорий. - Как он называется?
- Это очень редкий бальзам, - усмехнулся господин. - Знать его вы не можете, ибо никто из москвичей его никогда не пил. Фридрих, сколько ему лет?
- Сто, - сказал Фридрих, составляя кофейные чашки одна к одной, как пирамиду в бильярде. - А то и все двести. Мы его у одного курфюрста одолжили. Или он не курфюрст?
- Что ты людям голову морочишь? - осклабился господин. - Налей.
- Может, рюмки принести? - сказал я. - Из чашек неудобно.
- Этот бальзам удобно из любой посуды, - повернулся ко мне господин. - Но вы не бойтесь, он настоящий.
Фридрих разлил по чашкам тёмную маслянистую жидкость.
- Прошу отведать, - взял в руки чашку господин. - Николаус, тебе пока нельзя.
Верзила с отсутствующим видом стал изучать потолок. Странно, но в этой компании мне он был симпатичнее остальных. Впрочем, Фридрих тоже не вызывал опасений.