Из подобных деталей и складывается общее впечатление. Кажется, что сценарист особо не задумывался о мотивации героев, логике сюжетных построений, как будто решил поставить рекорд скорости по переводу языка прозы на язык кино. Только этим можно объяснить, почему трафаретным способом тиражируют одну и ту же ситуацию: на фронте герои всё время пьют, а в тылу постоянно принимают пищу. Вероятно, по этой же причине так бедны, так поверхностны диалоги.
Эпизод спора Крымова с Грековым. Разговор придуман сценаристом:
- Лес рубят - щепки летят.
- Да вы под этими щепками всю Россию похоронили!..
Отметим уровень осмысления и глубину проникновения в проблематику сталинизма и то, что у Гроссмана герои не общаются с помощью клише подобного рода. Сценариста не устраивали стилистика романа, витиеватость и многословность? Но разве предложенное упрощение текста чем-то лучше?
Оказывается, Эдуард Володарский вообще относился к фигуре Гроссмана, мягко говоря, неоднозначно. В интервью главреду газеты "Культура" звучит такая оценка:
Елена Ямпольская: По моим субъективным впечатлениям, книга Гроссмана гнилая. Причём эта гнилость очень умело вплетена в ткань повествования. Как вам удалось обойти эти места?
Эдуард Володарский: А я их выкинул. Там есть характеры. Берёзкин - командир полка - очень хороший такой русский характер[?] Но в остальном, я тебе скажу, хотя моя фамилия и стоит в титрах, это действительно гнилой писатель. Писатель, не любящий страну, в которой он родился и жил.
Возникает вопрос: а зачем вообще решили экранизировать Гроссмана, тратить столько денег и творческих сил, если и у сценариста, и у режиссёра (он тоже об этом высказывался) столько претензий к тексту романа?
Книга "Жизнь и cудьба", конечно, знаковое произведение, написанное крупным писателем, но оно слишком противоречиво или, как принято сейчас выражаться, амбивалентно, чтобы на его материале всерьёз говорить со зрителем о Великой войне. И сколько ни называй "Жизнь и cудьбу" "Войной и миром" или "Тихим Доном", книге Гроссмана не стать гениальным фильмом, даже если бы его сняли Бондарчук или Герасимов.
"Жизнь и cудьба" настолько уязвима в своей сердцевине, настолько сомнительны её политические, философские и социальные обобщения, что даже яркие персонажи, мощные образы, отдельные мастерски написанные эпизоды не позволяют роману стать главной книгой о войне.
А в рамках рекламной кампании фильма именно так её и преподносят. Игорь Волгин, например, беседует в студии "Игры в бисер" с литературоведами, и его гости ни слова не говорят о противоречиях произведения. С умилением выявляется основная добродетель писателя - он первый провёл параллели между немецким фашизмом и советским тоталитаризмом. О сходстве твердят как о само собой разумеющемся.
Элемент спора возникает в программе Владимира Соловьёва, который тоже включился в раскрутку сериала. Режиссёр Владимир Бортко плакатно и нервно начинает защищать Сталина, среди его оппонентов - Наталья Солженицына, что в каком-то смысле выглядит бестактностью. Дело в том, что говорить о резко критической оценке романа "Жизнь и cудьба" Александром Исаевичем нельзя (во-первых, по рекламным соображениям, во-вторых, в студии присутствует дочь Гроссмана), но не сказать вообще, по крайней мере, странно[?] Вот программа и получилась странной, с задними мыслями.
Статья Александра Солженицына, опубликованная в "Новом мире" в 2003 году, так и осталась за скобками обсуждения. И если Володарскому, судя по интервью в "Культуре", кажется "гнилым" антисоветский пафос, то Солженицын, наоборот, обвиняет автора, что он не изжил советское. Под раздачу попадает и официально признанная в СССР первая часть дилогии - "Правое дело", и вторая - запрещённая "Жизнь и cудьба". Солженицын бьёт Гроссмана с той неповторимой оттяжечкой, которая свойственна представителям писательского цеха в междоусобных войнах. Особенно если оппоненты разрабатывают одну тему, один жанр, в данном случае - антисоветскую эпопею.