Мустай Карим.
Радость нашего дома. - Уфа: Издательство "Инеш", 2012. - 160 с. - 3000 экз .
Тёплая трогательная история, написанная башкирским классиком, рассказывает о жизни обычной детворы в небольшом ауле. Идёт война, и к повседневным заботам добавляется ещё одна - чтение долгожданных писем. Одну такую весточку присылает мама главного героя произведения, маленького Ямиля, неожиданно уехавшая в город и оставившая сына на попечение бабушки. Мама возвращается в родной аул не одна: она привозит Ямилю сестру, девочку по имени Оксана, к которой башкирский мальчишка привязывается всей душой. Ямиль изо всех сил старается помогать Оксане, защищает её, ведёт себя как настоящий мужчина. Неторопливое светлое повествование с чудесными детскими диалогами. Финал книги и радостен, и печален: дети расстаются, но с разлукой примиряет то, что для башкирской семьи маленькая Оксана осталась радостью. В детский сборник Мустая Карима вошли также пьеса "Петушиная мельница" и рассказы.
Книги предоставлены магазинами "Фаланстер" и "Библио-Глобус"
(обратно)Мастер противоречий?
ДВА МНЕНИЯ ОБ ОДНОЙ КНИГЕ
Три повести Сергея Муравина произвели на меня противоречивое, даже двойственное впечатление. Объективно это хорошая литература. Чувствуется, что автор умеет сказать точно и жёстко, выразить любые оттенки чувства и мысли. А вот субъективно мне трудно принять эту жёсткую прозу, почти безостановочную смену "кадров".
Мне трудно принять прозу без положительного героя, с достаточно мрачным взглядом на окружающую действительность. Причём именно действительность - Муравин пишет сегодняшний мир, а на это почти никто из его коллег даже не замахивается. Мир писателя - не литературный, а максимально приближённый к реальности - здесь пьют, врут, занимаются подделками, лудят книги за приближённых к крупным издательствам бездарных фавориток[?] Проще говоря, натурализмом это не назовёшь, но отвращение чувствуется. Мне это не близко. Хочется увидеть в идеологии автора какой-то просвет, надежду, перспективу. Этот просвет есть - герой повести "Псевдоним" отказывается от тайного сочинительства за других и пытается вырулить к собственному творчеству, к самостоятельности, к одиночеству. Боюсь, что это вряд ли получится, если экстраполировать линии сюжета в будущее - за пределы книги.
Заключительная повесть могла бы стать литературной жемчужиной. По всем параметрам - по замыслу, по исполнению, но только зачем автор резко обрубает повествование и практически избавляется от своего героя в самолёте, взорванном неведомым террористом. Жестоко и печально. Зачем? Впрочем, он сам признаётся в этом: "Лень обуревает автора", и он пытается немедленно завершить сюжет[?] Что это? - ирония печали или опять насмешка?
Наверное, не совсем корректно использовать в прозаическом произведении реальных персонажей современной литературы, да и до сих пор известные и значимые подлинные имена советских писателей и переводчиков.
К этим политически некорректным высказываниям можно отнести и размышления о диссидентстве советского времени в главке "Осмысление прошлого" из повести "СССР: БОГЕМА. non-fiction". В этой главке автор подвергает сомнению роль этой по своему героической прослойки советского общества, которая способствовала крушению социализма. Автор утверждает, что роль этой прослойки ничтожно мала, она не имела никакого влияния на общество и была использована властью в своих целях, когда это понадобилось. С одной стороны - наверное, может существовать и такой взгляд на это явление. С другой стороны, в непридуманное можно ввести и такие скептические размышления, но всё равно, мне кажется, это неверно, вот так, с пол-оборота отринуть то, за что люди всё же страдали, терпели гонения, вырывались в эмиграцию[?]
Также меня шокировали и размышления автора о национальном вопросе. Это касается и одного из фрагментов повести "Псевдоним" и заключительной "печальной повести" "Кровинка". Здесь герой углубляется "в такие бездны национального нигилизма", что "даже автору этих строк стало не по себе". Понятно, что здесь Сергей Муравин откровенно провоцирует своего читателя, не отказывает себе в сомнительном удовольствии посмеяться над ним. То есть надо мной и над всеми нами[?] Но надо ли так относиться к тем, кто тебя читает? Меня это, откровенно говоря, не по-хорошему задело.