Донкихотство автора "Человека Звезды", не боящегося казаться безумным, - серьёзная проблема. Логика испанского героя знакома Проханову: вещать о метафизическом зле, указывать на многочисленные воплощения дьявола в тот момент истории, когда исправно работают торговые центры, показывают сотни телеканалов и можно свободно отдыхать за границей. Александр Проханов канонизирует Сталина, воспевает погибший Советский Союз, превращает в злобных демонов Горбачёва и Ельцина, повсюду видит красных человечков, готовых уничтожить не только Россию, но и всё мироздание. Мельницы культуры потребления, перемалывающие человека неисчезающими думами о деньгах, должны быть уничтожены!
Проханов - Дон Кихот? В границах замысла испанского писателя эпос Дон Кихота оказывается романом. Поэтому у каждого читателя свой Рыцарь печального образа. Один считает его жертвой дурацких книг. Другой наблюдает за неисправимым романтиком. Третий, как Достоевский, сообщает, что именно этой фантазией человечество оправдается перед Богом.
Что предпринимает автор "Человека Звезды"? Он совершает движение, противоположное тому, которое совершил великий испанец: превращает роман в эпос. Будто сам Дон Кихот наконец понял, что причины его беды не в ошибочном чтении и не в разумном устройстве мироздания, а в сомнениях писателя, который не может не плакать о рыцарстве, но должен признать, что оно проиграло. Тогда Дон Кихот разрывает границы создавшего его сознания, порабощённого двойственностью, и сам, уже без помощи реализма, начинает писать текст о самом себе. Мельницы и постоялые дворы исчезают. Возвращаются Бог и дьявол, рай и ад. Метафизические силы вновь оказываются объективными.
Александр Проханов - за Дон Кихота, но против наследия Сервантеса, погрузившего человека в романный мир, состоящий из бесконечных версий и точек зрения. "Человек Звезды" настаивает, что Россию спасёт эпос.
Алексей ТАТАРИНОВ
Поколение эскорт-услуг
Поколение эскорт-услуг
ЛИТПРОЗЕКТОР
Существует ли нравственный императив для биографического жанра? Вопрос далеко не праздный. Необходимо ли, например, биографу любить "биографируемого"? В смысле испытывать к нему приязнь, уважение - или сугубо профессиональный интерес? Русская биографическая школа всегда исповедовала именно личное отношение к предмету исследования, реальному историческому персонажу. Его родственники, друзья, просто знакомые, попавшие, так сказать, в объектив, изображались в зависимости от качества взаимоотношений не с автором биографии, а с её героем. Этим школа и была сильна. Притом биографий удостаивались люди, авторитет которых был подтверждён временно[?]й дистанцией, не сиюминутен. Например, биография суперзнаменитого забойщика А. Стаханова вышла в серии "ЖЗЛ" хотя и при жизни героя, но спустя 40 лет после его угледобывающих подвигов и в одном ряду с другими передовиками социалистического производства.
Но вот "пришли иные времена - взошли иные имена", и всё изменилось. Биографии стали отличаться какой-то цинической индифферентностью, если не сказать, наплевательством. А особым шиком жанра сделалась демонстрация нескрываемого презрения и к герою, и к читателю. Возможно, это произошло из-за того, что объектом жизнеописаний перестали быть герои подлинные - ими зачастую стали симулякры.
Вот стукнуло полвека "великому и ужасному" В. Пелевину. С чем подошёл один из - заслуженно или нет, - безусловно, культовых писателей начала тысячелетия (какое время, такой и культ)? Каждая следующая его книга - слабее предыдущей. Это признаётся даже критиками, много лет кормившимися на базе ПВО (так зовут Пелевина фанаты). Миф "подпольщика", анахорета, не появляющегося на публике даже ради получения премии, всем наскучил и перестал работать на популярность. Последний роман "S. N. U. F. F." продавался хуже всех пелевинских книг, так что уменьшилась и коммерческая доминанта.
Именно в такой ситуации и появилась юбилейная книга Сергея Полотовского и Романа Козака "Пелевин и поколение пустоты". Авторы - журналисты. Причём если Полотовский - из когорты квазиэлитарной медиабратии, то Козак - полный тёзка рано ушедшего театрального режиссёра - тяжеловес "жёлтой" прессы. Работал в одиозной газетке "Жизнь", ныне возглавляет журнал с говорящим названием "Папарацци". И, хотя нашей "папарачечной" далеко до западной, стиль и методы иноземных коллег унаследованы в полной мере. Легко предположить разделение функций в этом стихийном тандеме. Полотовский был призван накачивать интеллектуальные мышцы издания. Козак - обеспечивать скандальность и дежурство у замочной скважины. Надо сказать, что первый справился со своей задачей не в пример оптимальнее второго. Вернее, ему пришлось справляться, выполняя двойную нагрузку. Р. Козак урок провалил. Что за папарацци, который не прорвался в спальню - или ванную комнату - объекта? Всё равно, что шпион, не добравшийся до тайника с чертежами полигона. Между тем авторы в тексте несколько раз признаются, что герой - В.О. Пелевин - не удостоил их не только чаепитием, но даже телефонным разговором. Короче, в глаза они не видали того, о ком наваяли не маленький том.