- А в чём здесь проблема для библиотек? Разве это не издательская проблема?
- И издательская тоже: дополнительные затраты на маркировку так или иначе всё равно будут переложены на покупателей. Но и проблема магазинов и библиотек. Ведь по закону дети не могут находиться рядом с книгами, которые считаются не предназначенными для их возраста, одни, без присутствия взрослых. И даже не просто взрослых, а родителей. Таким образом, под ударом оказывается, дополнительными трудностями опутывается всё книжное пространство.
Беседовала
Татьяна ШАБАЕВА
Школа позднего Заболоцкого
Школа позднего Заболоцкого
Анатолий Передреев - 80
"Литературная борьба каждой эпохи сложна" - так начинается некогда знаменитая статья Ю.Н. Тынянова. Это сущая правда, за исключением тех эпох, когда литературная борьба отсутствует вовсе.
С конца 80-х - начала 90-х годов прошлого столетия процесс этой самой литературной борьбы, до сих пор проходивший в пределах действующего, "роевого" (гр. Л.Н. Толстой) русского культурного пространства, практически полностью - и достаточно быстро - остановился (если угодно, был приостановлен). С той поры пригодные к тому литературные явления (события) размещались исключительно в пределах "неподвижного" искусственного культурного контекста.
Построение этой до сих пор достаточно успешно работающей системы стало возможным постольку, поскольку условия, при которых наблюдатель может сравнить/сопоставить "поддельное" и "подлинное", в искусстве были предельно затруднены (вплоть до полного отсутствия). Последовательно иссекались сами понятия преемственности и ценностной/качественной иерархии, без чего подлинный культурный контекст (и соответственно подлинная литературная борьба в толще этого контекста) в принципе невозможен. Как следствие, всё большее и большее число значимых сочинителей (ушедших и здравствующих) оказывалось вне пределов искусственного культурного контекста. Сказанное не означает, будто бы допущенные в контекст сплошь бесталанны. Подобные полемические упрощения здесь недопустимы. Но - и это особый разговор - современная аrt-индустрия поддерживает и воспроизводит (культивирует) лишь то, что не содержит в себе и намёка на преемственность и иерархию.
Начало этому процессу было положено ещё в 60-70-е годы ХХ века, когда в русской словесности развернулась ожесточённая борьба соперничающих культурных контекстов: условно пре-постмодернистского, который манифестировал себя как прогрессивный, демократический, и условно-традиционалистского, к которому принадлежали, как тогда выражались, "тихие лирики": А.К. Передреев, Н.М. Рубцов, С.Ю. Куняев, Владимир Соколов и несколько поэтов помоложе - Эдуард Балашов, Александр Черевченко и некоторые другие.
Изначально речь шла о соперничающих литературных компаниях. Участники их были связаны, скорее, по признаку общности культурно-поведенческого стереотипа, который и лёг в основу объединившего их мировосприятия. Определение же "тихие лирики" (восходящее к В.В. Кожинову) следует понимать прежде всего в полемическом противопоставлении с "громкой/стадионной/эстрадной" поэзией Евтушенко и Вознесенского и их окружения. Такого рода соперничество внешне могло проявляться, так сказать, традиционно и довольно безобидно. Например, "[?]/ в 1971 году/будущий директор ПЕН-клуба Александр Петрович Ткаченко, а тогда просто Саша, артистично и очень красочно рассказал мне о том, как на железнодорожном вокзале Москвы поэты Андрей Вознесенский и Пётр Вегин, скупив в газетном киоске все оказавшиеся в нём экземпляры поэтической книги Анатолия Передреева, торжественно под аплодисменты провожающих тут же бросили их в мусорную урну", - читаем мы в воспоминаниях Григория Калюжного. В основе же своей борьба эта была некоей частью жесточайшей мировой войны культур, собственно - культурных подходов, или, как нынче любят выражаться, "войны смыслов". Не берёмся судить, насколько это обстоятельство понималось рядовыми её участниками.