И так стало каждый раз, когда он приходил. А приходил он всё реже и реже, предоставляя ей возможность в полной мере насладиться ожиданием. Она стала чувствовать себя несчастной. Во всём теле поселился странный холод, и она, пытаясь согреться, каждый раз подползала к нему всё ближе и ближе.
После того как его не было несколько недель, она решилась. Дождавшись его прихода, она обвилась вокруг его брезентовых сапог и замерла. Ничего не случилось. Он всё так же спокойно сидел на своём камне и глядел на неё. Тогда она подползла к мешку и посмотрела на него снизу вверх. Он встал. Она заползла внутрь. Он подошёл и, усмехнувшись, затянул верёвки, навсегда скрыв от неё розовое сияние неба[?]
Белого солнца горячее молоко
Белого солнца горячее молоко
ПОЭЗИЯ, ПРОЗА УЗБЕКИСТАНА
Вика ОСАДЧЕНКО
Родилась в 1980 г. в Ташкенте. Редактор альманаха "Сегодня". С 2006 г. член Союза писателей Узбекистана. Стихи публиковались в журналах "Звезда Востока", "Новая Юность", "Интерпоэзия", альманахах "Преддверие", "Сегодня". Книги стихов "Пейзажная лирика" (2007), "На расстоянии взгляда" (2007), "Егоркины сказки" (2009). Участник пяти Ташкентских открытых фестивалей поэзии (2001-2003, 2005-2006), лауреат приза зрительских симпатий "Глиняная книга" 5-го Ташкентского открытого фестиваля поэзии. Живёт в Ташкенте.
* * *
Стесняешься имени, путаешь возраст.
От нас остаётся не пепел, а воздух -
заполненный ветром и листьями воздух,
которому имя иметь не пристало.
И катится день, как большая повозка,
и ты улыбнёшься на небо устало.
Плутаешь, петляешь чужими местами.
Никем не открытый летающий остров
плывёт над домами, плывёт над мостами[?]
Списанные
Все сочтены - молча движутся вдоль стены.
Вечный маршрут от прихожей до проходной.
Мало ли что стихи и цветные сны.
Мой Крысолов однажды придёт за мной.
Это другие могут дышать легко,
это для них льётся на мир рекой
белого солнца горячее молоко,
не становясь ни мукою, ни строкой.
Это они безмятежно вступают в ад,
не онемев от ужаса и тоски, -
в танец зарплат и трат, в карусель утрат,
хрупкого тела яростные тиски.
Им, первородным, правила и права.
Нам - отторжение, как себя ни трави:
мы с Крысоловом носим внутри слова,
словно игла бродит всю жизнь в крови.
* * *
Юлии Ермоловой
Метёт полы, перебирает маш;
кусает по привычке карандаш,
когда строка, как надо, не выходит;
соседке отвечает о погоде.
И видит то, что вижу я сама:
как наверху, цепляясь за дома,
небесный свод летит, не хочет падать.
И поднимает жёлтый лист на память.
А впереди стоит и ждёт зима.
***
И следит взглядом пристальным, медленным,
словно только за этим и вышел:
капля солнца медовая, медная
всё течёт на шершавые крыши.
Город горечи, в камень спрессованной.
Шёпот жгучей, горячей печали:
"Двери настежь распахнуты, сорваны -
для чего ты вернулся с ключами?"
***
Город на дне долины,
как в голубом лягане.
Видишь - всё дело в глине,
что у нас под ногами.
Вросшее в сердцевину
прошлое - неотделимо,
будущее - не пугает.
Центр из сплюснутых зданий
с низкими куполами -
словно дворцы хрустальные,
вставшие на карачки.
Но хриплый бетон окраин
тянется вверх стволами.
Корни уходят в глину -
в то, что здесь было раньше.