Всё спаялось большой тайной, и ни одно существо не могло отделить себя от этой чистоты, и каждая частичка любовалась друг дружкой и молча клялась никогда не предать освящённого братства. Бог на моих глазах превратил ночь в день. И в свете Божьем я слышал Глас Божий: "Смотри, сынок, и слушай, и унеси свет сей в свой тёмный и ненастный мирок, да осветит и согреет он путь твой и дороги живущих с тобой! Самый трудный путь - это лёгкий путь. Не утони в сладком потоке слова "покой", ибо покой и есть порождение тяжкого пути. Одному не осилить пути Моего".
Странно устроен человек - из кусочков хочет собрать целое, имеет целое - разбирает на кусочки. Вот и я пытался определить пережитое, перебрал много слов и остановился на Красоте, но Красота эта была иная, не такая, какой я её доселе представлял. В ней было что-то вроде того, как отец во благо сечёт сына, отчаявшийся человек выбивает пыль из ковра, и ковёр чист; это как серу ввели в кровь, чтобы вывести шлаки. Странное сочетание: сера и кровь, но иначе кровь не очистится...
Домой я добрался только утром и вошёл в дом свой, полный светлой усталости. На дверь свою взглянул и подумал: "Смерть приходит в дома в облике благополучия, дома, имеющие сострадание к самому себе и ко всем домам, - спасены будут..."
ПЯТИКНИЖИЕ
ПЯТИКНИЖИЕ
Борис Шергин.
Собрание сочинений. В 4 томах. Том 1. Былины. Песни. Сказки. - М.: Москвоведение, 2012. - 448 с. - 3000 экз.
Борис Викторович Шергин (1896-1973) - уроженец Архангельска, сын потомственного морехода, с раннего детства увлекался поморским фольклором. Внимательно слушал, запоминал, а потом записывал сказки, песни, былины. Помимо этого Шергин рано проявил недюжинный талант живописца. Самостоятельно изучал иконопись, художественно-прикладные ремёсла. Перед нами наиболее полное издание произведений замечательного русского писателя. Наряду с широко известными сказками и новеллами Шергина в собрание вошли его ранние произведения, никогда не переиздававшиеся, напечатанные в газетах и журналах. Приведены также записи былин, сделанные с голоса Шергина в разные годы. В наиболее полном виде предстанет перед читателем дневник Б.В. Шергина, который он вёл на протяжении нескольких десятилетий. Собрание иллюстрировано как работами известных художников книги, так и рисунками самого сказочника, сохранившимися в архиве писателя и никогда не публиковавшимися. В первый том собрания вошли былины, исторические песни и сказки Шергина.
Сергей Чудаков.
Колёр локаль. - М., СПб.: Летний сад, 2012. - 176 с. - 500 экз.
Это удивительная поэзия и уди[?]ви[?]тельная судьба, отсылающая к знаменитым французским "проклятым" поэтам, творческое поведение которых корреспондировало с их творчеством. В статье "Русский Вийон" друг Чудакова Олег Михайлов писал: "Жизнь посвятил стихам и был равнодушен к их судьбе. Писал на чём попало - на обёрточной бумаге, на уворованных (из Ленинки или у приятелей) книжках, а то и просто надиктовывал их по телефону[?]" "Колёр локаль" в 2007 г. была сметена с прилавков, опровергая расхожие заявления о "смерти поэзии". Это - второе издание. Стихотворение Иосифа Бродского "На смерть друга" (Имяреку, тебе) было написано в 1973 г. в ответ на известие о смерти Чудакова. Но в том году Чудаков вовсе не замёрз "насмерть в параднике Третьего Рима", это оказалось ложным слухом. Он прочёл стихотворную эпитафию, посвящённую себе. Точная дата смерти Чудакова неизвестна.
Пушкина играли на рояле
Пушкина убили на дуэли
Попросив тарелочку морошки
Он скончался возле
книжной полки
Екатерина Цимбаева.
Агата Кристи. - М.: Молодая гвардия, 2013. - 349 с., ил. - (Серия "ЖЗЛ").- 5000 экз.
Написать биографию Агаты Кристи непросто уже потому, что "королева детектива" сама написала свою автобиографию - подробную и очень корректную. Задачей Екатерины Цимбаевой было подрастрепать эту причёсанность собственноручного жизнеописания и не опуститься до вульгарного раскапывания чужих секретов. В результате вышедшая в серии "ЖЗЛ" биография не поражает ни богатством источников (этого ей как раз не хватает), ни срыванием покровов, однако занимательна и оставляет приятное впечатление, благодаря авторской интонации. Эта интонация близка к сдержанным, слегка ироничным книгам самой Кристи; хотя иногда Цимбаева допускает страстные, всегда доброжелательные по отношению к своей героине размышления-отступления. "Старуха, пережившая свой век", которую после её смерти экранизировали охотнее и успешнее, чем при жизни, кавалерственная дама, которую высоко ценила королева и душило налогами британское государство, Кристи никогда не была скандалисткой, всегда оставаясь интересной.