В течение двух последних зим наблюдается одна и та же удручающая картина: студенты, хронически пропускающие утренние занятия, клюющие носом служащие и «офисный планктон», митингующие женщины с плакатом: «Верните детям солнышко!» О рабочих и говорить не стоит. У станка им надо быть не с 10 утра, как депутатам Госдумы, переложившим прошлой осенью «дискуссию о времени» на плечи правительства…
И что решил Белый дом? В феврале премьер Медведев заявил: отмена летнего времени признана нецелесообразной. Правда, он дал понять, что опрос будет продолжен… Но сколько же можно «опрашивать» о вещах очевидных? Не пытают же прохожих, комфортно им при гололёде и нравится ли, когда за тонкой перегородкой буянит сосед. И не чиновники должны интересоваться, а население должно строго спросить с них: зачем нам, мягко говоря, ваша непродуманная затея, пагубно влияющая на здоровье и вносящая лишнюю сумятицу в и без того беспокойную жизнь? Когда высокие должностные лица исправят собственную ошибку? И почему летнее время, введённое одним президентом, не может быть отменено другим? Или теперь это прерогатива только кабинета министров?
При этом ответ на вопрос «Что делать?» очень прост: перевести осенью стрелки на час назад и больше не трогать «хронометраж времени». В этом случае и правительство сохранит своё лицо, и народ в буквальном смысле спать будет крепче!
…Через станцию Чертково на севере Ростовской области проходит государственная граница. По одну сторону путей – Российская Федерация, по другую – Республика Украина. В ноябре–марте разница во времени между соседями, которых разделяют считаные метры, составляет 120 минут – два часа.
Иронизировать лишний раз по данному поводу не хочется. Ибо и так ясно: перед нами – возникшая из ничего проблема человеческого порядка. Классический пример того, как технический плюс «решения вопроса» обернулся громадным политическим минусом…
Владимир КОНЮХОВ , писатель, заслуженный работник культуры РФ
Шолохов от «А» до «Я»
О только что увидевшей свет "Шолоховской энциклопедии" «ЛГ» беседует с её главным редактором ведущим научным сотрудником ИМЛИ РАН, доктором филологических наук, заслуженным деятелем науки РФ, лауреатом Международной премии имени М.А. Шолохова Ю.А. ДВОРЯШИНЫМ.
- Юрий Александрович, в чём вы видите причину пристального внимания современного российского читателя к М.А. Шолохову?
– Сегодня становится очевидным, что Шолохов был и остаётся ключевой фигурой в литературном процессе ХХ века. Жизнь показала, что шолоховские произведения, несмотря на исторические перипетии и усилия неистовых ниспровергателей автора «Тихого Дона», не вытеснены из народного сознания. Имена героев писателя, упоминания о «шолоховских» сюжетных ситуациях в том или ином контексте нередко можно услышать в диалогах современных читателей самых разных общественных групп, его книги не залёживаются на прилавках магазинов, усиливается интерес к наиболее сложным проблемам шолоховедения. Понятно, что это может быть возможным только при условии, что произведения Шолохова и в наше время есть живое и жизнеспособное создание. Без понимания природы его феномена невозможно составить целостную картину не только художественной словесности советской эпохи, но и духовно-нравственных процессов минувшего столетия в нашей стране.
– Но ведь такое представление о Шолохове сегодня не является однозначным.
– Это верно. Вряд ли можно назвать другого писателя, который в последние годы подвергся бы столь уничтожающей травле. Ведь смысл антишолоховской кампании, обстоятельства которой известны всем, состоял в стремлении во что бы то ни стало доказать, что такого самобытного, создавшего свой целостный эстетический мир художника, как Михаил Александрович Шолохов, не было вовсе.
Слишком многое сошлось на Шолохове – и в духовно-нравственных и социально-исторических представлениях, и в идеологии, и, разумеется, в видении путей развития отечественной литературы ХХ века. Некоторой части литературной общественности это не нравится, ибо расходится с их зачастую конъюнктурными, прямолинейными идеологическими увлечениями. Нетрудно заметить, что многие критики сегодня, упоминая об авторе «Тихого Дона», «Поднятой целины» и «Судьбы человека», ограничиваются лишь эмоциональными определениями, а то и вообще обходятся фигурой умолчания. Кажется, они не знают, как быть с Шолоховым как явлением истории литературы. Автор «Тихого Дона» не только не вписывается в типологические схемы нового образца, он их разрушает. Идёт ли речь о проблеме художника и революции, или о художественной методологии, или о предвоенном десятилетии, которое едва ли не единодушно классифицируется как период явного художественного упадка – всюду Шолохов – поперёк новомодным концепциям: и революция не загубила, а породила дарование и личность такого масштаба, и к социалистическому реализму его отношение было отнюдь не однозначно упрощённым, да и, как ни крути, именно в 30-е годы создавалась наиболее художественно мощная 4-я книга его «Тихого Дона». Именно из-за этой его неудобности о нём либо вообще не упоминается, либо его произведения скороговоркой насильно притягиваются к той или иной общности.