Не раз и мамы, и моя.
Один из лейтмотивов книги – сопротивление, основа жизненной схемы, собственной и личной, без оглядки на чужие, возможно, и лучшие планы человеческой жизни. Неприятие чуждых ориентиров, определение своего пространства на ощупь и прочное осознание правоты – вот нехитрый на первый взгляд житейский багаж, которым Е. Наумова щедро делится с читателем.
Всё торопимся куда-то.
Всё успеть охота нам.
То глядим на циферблаты,
То глядим по сторонам.
Объявляют по порядку
Остановки громко, но
В нетерпении перчаткой
Трём замёрзшее окно.
И, хотя лирический герой признаётся в том, что «Я ощущала себя отщепенцем с пелёнок», стихотворения Наумовой точно передают суть человеческой природы, где одиночество существует наравне с единством. Те невидимые нити, идущие от одного человека к другому, связывающие на века или лишь на время задевающие друг друга, длящиеся и продолжающие круговорот жизни, выхвачены цепким взглядом поэта.
[?]Но впереди – сквозь слёзы на глазах –
Не райский сад, не звёздный царский полог,
А маленький заброшенный посёлок,
Откуда вышла сотню лет назад.
Хрупкость, но в то же время незыблемость вещей, дел, событий – точка отсчёта, как начало нового времени, отсутствие определённости и одновременно оглушающая ясность, приходящая, словно ответ на задачу, которую решила Елена Наумова. Решила по-своему, и, возможно, для кого-то эти стихотворения станут подсказками в определении своего направления.
Александра КАЛИНИНА
Арагон и Россия
В то время как 30-я годовщина смерти Луи Арагона способствовала новому открытию одного из самых великих французских писателей, в России благодаря усилиям Вольфа Седых, вышло в свет очень оригинальное произведение - книга "Такая лиричная кириллица Луи Арагона. Si lyrique cyrillique de Louis Aragon".
В течение долгого времени В. Седых работал директором московского издательства «Прогресс» и, будучи русским издателем произведений Арагона, часто встречался с писателем. Авторы решили опубликовать двуязычную антологию, охватывающую все стороны деятельности Арагона, уделив особое внимание страстному интересу писателя к русской литературе, одним из самых ревностных защитников которой он был вместе с Эльзой Триоле на протяжении многих лет. Благодаря им обоим на французский язык перевели сотню замечательных произведений, в том числе и тех авторов, которые писали на других языках народов СССР. Даже одна эта сторона деятельности Арагона свидетельствует о его редкой открытости. Писательская чета выступала в защиту прав литераторов, когда они попирались по политическим мотивам.
Интерес Арагона к литературам различных республик СССР привёл его к познанию глубин советского общества и его проблем, которые, согласно бытующим на Западе враждебным и упрощённым взглядам на это общество, не подлежали решению. Это познание объяснялось тем фактом, что Арагон прекрасно понимал замысел любого произведения и его цель, а также его связями с советскими писателями. Многим из них он оказывал поддержку, способствуя публикации во Франции их произведений. Такому познанию помогали и его статьи, которые содействовали известности литературы этой огромной страны. Благодаря всем этим обстоятельствам Арагон был одним из французов, наиболее информированных о том, что происходило в Москве в литературной сфере. Работа В. Седых справедливо напоминает о важности этой деятельности Арагона.
В этом томе содержатся поэтические и прозаические произведения, критические статьи о литературе, политические тексты (некоторые из них касаются истории СССР), письма, автографы и богатая иконография, которая сама по себе вполне достаточна для того, чтобы читатели заинтересовались этим трудом.
Для презентации книги был избран текст Леона Робеля, известного слависта, автора произведений об образе России во французской литературе. Фрагменты этого текста, посвящённые вкладу Арагона в данную область, послужили предисловием к книге. Ничего лучшего нельзя было бы сделать, учитывая высоту видения Леона Робеля. Воспроизведённые в книге автографы являются знаками даже тогда, когда речь идёт о банальностях, – это всегда интересно и поучительно. Например, такой автограф Л. Брик и В. Катанян: «Какие различия существуют между сновидением и воспоминанием?» Или другой – на экземпляре книги о Курбе: «Лиле и Васе, от всего моего сердца – эта история человека, которого терзали всю его жизнь». Несомненно, читатель спросит себя, не напоминает ли хотя бы немного этот терзаемый человек и автора автографа? Большой интерес вызывают также и приведённые в книге письма, которые свидетельствуют о накале литературной и политической борьбы, которую вёл Арагон.