привиделось, кровь леденя,
летящее белое тело
летящего степью коня.
Проснулся в сознанье мятежном –
откуда тот сон залетел?
Я степью не хаживал прежде,
в седле отродясь не сидел.
Тот стебель под корень отхвачен –
не сыщется даже жнивья.
Последние песни казачьи
отпели мои дедовья.
На кольском, чужом полустанке,
обочь от колючих оград
последние шапки-кубанки
с дядьями в могилах лежат.
Другие слова и мотивы
поёт, собираясь, родня.
Откуда же белая грива
летящего степью коня?
...Так думалось мне одиноко
в ту долгую белую ночь.
А ночь суетилась у окон,
пыталась, как прежде, помочь.
Но в жилах – скажите на милость,
откуда?
с какой стороны? –
кровиночка странная билась,
привычные путала сны.
ВОСПОМИНАНИЕ О СТАРОМ ЦИРКЕ
Ах эта милая округе
афиша цирка шапито,
где мчалась всадница по кругу
в трико червонно-золотом.
Где сквозняки входили в щели
брезентовых, непрочных стен.
Где, замирая, мы глядели
под купол лучшей из арен.
О, как давно всё это было –
теперь припомнит мало кто.
С фанерной тумбы время смыло
афишу цирка шапито.
В круговороте обновленья
не сосчитать таких разлук.
Глядят иные поколенья
в арены капитальный круг.
И, замирая от испуга,
опять следят с открытым ртом,
как мчится всадница по кругу
в трико червонно-золотом.
* * *
Пойдём мимо ветхой ограды
в осенний, заброшенный сад,
где так упоительно сладок
был первой листвы аромат.
Где в тихой, тенистой аллейке,
однажды открывшейся нам,
синицы играли на флейте,
приветствуя нас по утрам.
Пойдём вдоль акаций и клёнов
туда, где у сонной воды
в опавшей листве золочёной
теряются наши следы.
Туда, где с душою флейтиста
садовник ещё и теперь
слетевшее золото числит
горчайшей из наших потерь.
ПРОЗРАЧНОЕ
Вот и пришло опять
время пустых скворечен.
Листья сгребает мать,
пилит отец черешню.
Ходит в руке пила,
точит кору сухую –
жалко, а всё ж пора,
время сажать другую.
Где-то сквозь листопад
плачет чуть слышно птица.
Ветер летит сквозь сад –
не за что зацепиться.
ВОДИЛА
У заглохшего ЗИЛа
в небо смотрит капот.
Под капотом водила
железяку клянёт.
Меж прокладок и гаек,
вдохновенен и зол,
виртуозно спрягает
однозвучный глагол.
Но мотор – ни в какую,
как его ни спрягай,
лишь метафоры всуе
расплескал через край.
И сомнение гложет
молодое чело:
«жечь глаголом», похоже,
не его ремесло.
В ЛОДКЕ
Только бы смочь,
только б суметь!
Но до причала –
волны и ночь:
не одолеть,
не докричаться.
Видно – одно:
к рыбам на дно.
Но в круговерти
светит окно,
чьё-то одно
всё-таки светит.
Значит, и нас
кто-то сейчас,
в лютую полночь,
там, на земле,
даже во мгле
всё-таки помнит.