Но к чему здесь Цветаева, которая испортила бы картину завучу? Цветаевой в фильме и нет, Н.Б.И. нужна идеологически верная, монолитно антисоветская панорама эмигрантской жизни.
А вот то, что просто взорвало креативом. После чтения бунинских дневниковых записей об одесском погроме в 1905 году Н.Б.И. вставляет свои уже не пять копеек, а двадцать евро: « Эти погромы предсказали холокост и все остальные ужасы ХХ века. Не в Германии, в России! »
Вот так. Понятно, какая теперь установка обкома: обвинить Россию ещё и в холокосте! То есть мы виноваты не только в том, что происходило на территории нынешней Украины и Молдавии, но и должны нести ответственность за преступления нацистской Германии! И вообще за «все ужасы ХХ века». Не исключено, что скоро нас обвинят в ядерной бомбардировке Хиросимы – что ж, придётся платить японцам репарации, если так решат старшие товарищи.
Когда речь заходит об эмиграции, у Н.Б.И. теплеют глаза, в голосе появляются гламурные нотки: « Грасс – столица парфюмерии <…> Франция не мешала, а помогала Бунину работать: своим климатом, вином, своими кафе, даже своим равнодушием <…> Бунин стихов в эмиграции писать не будет, так изредка будет писать свою великолепную прозу. И проза принесёт ему и славу, и деньги!» Кто ж спорит: чтобы у писателя были «деньги и слава», надо жить на Западе. «Будут и увлечения, и роман – тяжёлый, достоевский, затянувший Веру в жизнь втроём ». Действительно, многолетнее увлечение Бунина Галиной Кузнецовой очень осложнило положение его жены Веры Николаевны, но при чём здесь Достоевский? Однако Н.Б.И. сказала, значит, так оно и есть: Достоевский – это про тяжёлую «жизнь втроём».
Началась война, Бунин потрясён тем, как быстро Франция пала. Н.Б.И. восклицает: « Так много выпало на его долю: и революция 1905 года, и Первая мировая война, и 1917 год, окаянные дни, и теперь жизнь приготовила новые испытания ». Тут, кажется мне, явный перебор с пафосом, какая-то даже бестактность. Бунину достались гораздо меньшие испытания, чем большинству русских людей. Да, он терпел нужду, мёрз, болел, однако не участвовал ни в каких революциях и войнах, ни в какую армию не призывался, не был ни на фронте, ни в плену, ни под артобстрелом, ни в эвакуации, не умирал с голоду в концлагере... Для Н.Б.И. важно, что художник, потративший к тому времени Нобелевскую премию, страдал от безденежья! Но он был счастлив, потому что муза не оставляла его, в разгар войны Бунин писал «Тёмные аллеи» и сравнивал себя с Боккаччо, творившим во время чумы свой «Декамерон».
По мере продвижения Красной армии к Берлину белая эмиграция стала стремительно «краснеть»; завучу явно не нравится, что после Победы эмигрантам давали советские паспорта и « заманивали якобы в золотую клетку » – конечно же, чтобы потом подло отправить в лагеря, правда, не говорится, что эта участь коснулась в основном тех, кто сотрудничал с нацистами,как генерал Краснов. В Париж специально для «заманивания» Бунина приехал Константин Симонов с Валентиной Серовой (агентура доносит, что Бунин в свои семьдесят пять бодр и сохранил интерес к молодым красивым женщинам). Тут Н.Б.И. зачем-то вспоминает о происхождении Симонова, о его матери, урождённой княжне Оболенской, об отце, про которого известно только, что он царский офицер, « едва ли не генерал-полковник, погибший в Первой мировой ».
Почему такая неряшливость у маститого критика, профессора и где-то даже академика?! По свидетельству Алексея Симонова, его дед был генерал-майором (звания генерал-полковник в царской армии не существовало) и не погиб он в Первой мировой – в начале 20-х Михаил Агафангелович Симонов звал мать Константина Михайловича к себе, в эмиграцию, но она к мужу не поехала... Однако зачем Н.Б.И. понадобилось аристократическое происхождение Симонова? Чтобы противопоставить ему неизбывную ненависть к тоталитаризму истинного аристократа Бунина? А знает ли она, сколько дворян из идейных соображений служило красным?
Планы Сталина по возвращению Бунина в Россию, не без злорадства сообщает Н.Б.И., сорвались. (А если бы этих планов не было, безжалостного тирана упрекали бы за то, что он не пригласил больного, нищего Бунина в СССР, чтобы вылечить от эмфиземы лёгких и продлить его жизнь.) Существенно то, о чём Н.Б.И. не сообщает (и, конечно, правильно, в соответствии с линией партии делает): 5 марта 1946 года Черчилль произнёс в Фултоне речь, которая ознаменовала начало новой мировой войны – холодной. Просоветская эйфория на Западе была прекращена, в СССР опять закручивали гайки, примирение красных и белых не состоялось. А Иван Алексеевич объяснял невозможность возвращения на родину не только политическими мотивами, но и вполне прозаическими: « Представить страшно, что туда, где когда-то я прыгал козлом, вдруг явлюсь древним стариком с палочкой. Близких никого уже нет, старые друзья умерли... Вот и буду ходить, как по кладбищу ». Впрочем, он говорил так в советском посольстве – правильно, что Н.Б.И. не приводит эти слова. Как и письма Николаю Телешову, в которых Бунин восхищался «Василием Тёркиным» Твардовского и прозой Паустовского и писал: «Очень хочу домой». Зато в фильме говорится, что « известный Бунину с одесских окаянных дней Валентин Катаев… иногда запивает» . Понятно, что ещё остаётся делать под гнётом тоталитаризма… Нет, тут я неожиданно взбунтуюсь. Пусть училка ставит двойку по поведению, пусть выгоняет из школы! Валентин Петрович-то чем ей не угодил? Зачем так, походя, пинать выдающегося советского писателя, ученика Бунина, основателя журнала «Юность», открывшего дорогу в литературу многим из тех, кого сейчас называют великими?