Супруга Френкеля Наталия очень тепло отзывалась о Расуле, они дружили, и, судя по её рассказам, Гамзатов был частым гостем не только в этой семье, в доме по ул. Чкалова в Жуковском. Как рассказывала Наталия, «Журавли» с самого начала стали настолько популярными, что ортодоксальные коммунисты-атеисты засыпали Политбюро ЦК КПСС письмами с требованием... запретить исполнение песни, мотивируя это тем, что даже в некоторых церквах и мечетях верующие начали петь её, как молитву. В Политбюро не знали, что делать, и передали дело Л.И. Брежневу. Леонид Ильич, не решившись умалить роль уже популярной в народе песни, наложил резолюцию: «Можно исполнять, но нечасто».
Рождённому в далёких дагестанских горах, выросшему в столице двух исторических держав, получившему первое, а затем и самое громкое признание, ему суждено было уйти из жизни именно там. В Москве, которую он любил и которая и сейчас любит его – как Поэта, Гражданина, Патриота, Россиянина.
Все мы смертны. Как бы ни было тяжело осознавать это даже в отношении действительно великого мастера слова.
Вещими, полными надежды и расуловской любви к прекрасному, живому и вечному явились и эти строки:
Грохочет гроза над горами весной,
Трава шелестит на могилах печально.
Закончилась песня… Но этот покой,
Как пауза, предвосхищает начало.
Да. Жизнь продолжается. И, быть может, Гамзатов после полной творческих открытий жизни хотел предоставить нам, грядущим поколениям, возможность продолжить начатое, открывать, творить и созидать доброе, нужное людям, вечное. Не забывая при этом и через десятилетия всё то, что он нам оставил, реализуя и его мысли, желания и мечты – во благо человеку, земле родной, Отечеству нашему.
Магомедрасул МАГОМЕДРАСУЛОВ, заместитель министра культуры Республики Дагестан
Теги: Дагестан , Расул Гамзатов , поэт
Горец у самовара
В. Коростелёва, Р. Гамзатов, Г. Куницын. Переделкино, 1992 г.
Март 1992 года. Чуть ли не последняя поездка в Дом творчества после обрушения многого в нашей жизни. Но ещё жив дух общения между писателями - не связанный с делами, должностями или какими-либо пристрастиями.
От старого корпуса к новому вела недлинная асфальтированная дорожка, на которой и произошло моё знакомство с Расулом Гамзатовым. Слово за слово, и где-то на второй-третий день мы уже договаривались о посиделках за самоваром, который по счастливой случайности оказался у нас с мужем в просторном номере нового корпуса. Естественно, посиделки требовали новых участников, и они быстро нашлись: Георгий Иванович Куницын, давно и хорошо знакомый Расулу Гамзатовичу, и Тамара Жирмунская.
И вот мы за столом, разливаем по чуть-чуть немудрёное вино, включаем самовар. Слово за слово, и неуверенность первых минут исчезает, и понятно благодаря кому. Расул Гамзатович закручивает разговор с присущим ему юмором и энергией, чувствуя себя свободно и уж точно среди своих. И где-то уже в середине вечера я очень пожалела, что нет под рукой блокнота, чтобы записывать его искромётные реплики и собственные афоризмы. Поскольку жизнь заставляла меня дружить с журналистикой, то и привычка записывать важное, а тем более остроумное была уже в крови. Испросив его разрешения, в следующий раз я уже была "вооружена", хотя и старалась брать ручку не очень заметно для гостей. Но Гамзатов время от времени всё-таки ввёртывал:
– Зачем записываешь обо мне? КГБ всё знает!
И тут же возвращался к насущному на тот момент:
– Горбачёв хотел проветрить страну, а устроил большой сквозняк, и теперь никто не может хотя бы прикрыть двери.
Конечно, какой же разговор среди писателей, если он не касается литературы. В том числе и графомании.