Не верят и сегодня. Испокон веку русский человек отличался от западного тем, что путеводными звёздами для него были счастье и справедливость. А вовсе не свобода и богатство – те «ценности», поклонение которым денно и нощно пытаются ему привить сегодня. На дыбу, на эшафот, на край света, на вражеские копья и танки – за счастье и справедливость! Так жили наши предки. И не их вина, что потомки живут в обществе социальных подачек, а не социальной справедливости. И всё-таки хочется верить, что это не навсегда. Иначе погоня за свободой и богатством обернётся вечным рабством духа. Русского духа. И народа не станет.
Так что жалуйтесь, ищите справедливость, дорогие сограждане. Пока надеемся – живём. Пока живём – надеемся.
Теги: Социальная справедливость , Конституция
Смерть браконьера
Фото: РИА "Новости"
Из полицейского протокола: "...на Березовском заливе обнаружен труп Мокрого Ивана Васильевича, 1965 года рождения. Житель села Полянки, безработный. Смерть наступила в результате переохлаждения тела".
Знаток пресноводных
В документе, подводящем черту под недолгой жизнью Ивана Мокрого, есть существенная неточность. А именно: покойный безработным в прямом смысле этого слова никогда не был. Наоборот, с юных лет до самой своей нелепой кончины он трудился неустанно, не зная ни сна, ни отдыха, ни выходных. Ибо только такая неуёмная энергия давала ему возможность вполне сносно (по здешним меркам) существовать. А именно: иметь дом, автомобиль, деньги на еду и выпивку. И конечно, на приобретение рабочего инструмента: то есть сетей, верш, «экранов», лодки, сапог-бродней, прорезиненных курток и прочего инвентаря. Ванька Мокрый всю жизнь работал. Браконьером.
Я понимаю, что к этому занятию каждый из нас в какой-то мере причастен. Все мы браконьеры - в том смысле, что портим и ломаем столь безупречно созданное Всевышним мироздание. И те, кто выливает в реки дерьмо, и те, кто нарушает выбросами озоновый слой планеты, и те, кто устраивает свалки над чистыми родниками... Но среди всего этого сонма разрушителей есть – как бы это выразиться? – особо целенаправленные типы, видящие своё призвание в этом губительстве.
Иван Мокрый был именно из таких. Фамилия ему вполне подходила: вечно у воды или в воде, вечно в резиновых броднях, вечно простуженный. Вот и звали его Ванька Мокрый.
Известно, что браконьеры имеют свою специализацию, свой профиль. Один спец по истреблению зверя и птиц; другой лес валит; третий цветы и травы изводит. Иван Мокрый был ас по рыбе. Ещё точнее: по волжской рыбе.
Могут сказать: ну какие уж тут особые знания и таланты требуются, чтобы рыбу губить? Ставь сети, тащи бредень, поджигай взрывчатку – и конец! Не скажите, граждане. Квалифицированный «бракоша» – это мастер своего дела. Он должен знать, когда начинается нерест у белого карася и карася жёлтого, при какой температуре активизируется сом и идёт в заливы, в какие утренние часы и где именно толпится крупный язь... Ну, ветер, погода и прочие климатические условия – это само собой. Иван Мокрый, под рюмку именовавший себя «заслуженным браконьером Поволжья», оба толстенных сабанеевских тома «Пресноводные рыбы России» наизусть, можно сказать, зазубрил. И при случае похвалялся:
– Я заметки на полях книги уважаемого профессора делаю...
Разве мог, скажем, Сабанеев ведать, как сложится жизнь волжской рыбы после того, как реку перепрудят гигантские плотины? Разве мог он предполагать, что в илистых глубинах подпруженных вод заведётся стадо золотых и серебряных карасей – и когда именно эти полчища ранее исключительно прудовой рыбы станут подниматься в Березовский залив на нерест? И что именно эти дни рыбьих свадеб станут днями свальной наживы для Ивана Мокрого и его сотоварищей-браконьеров?
Баланс с прибытком
Иван Мокрый был одним из лучших учеников полянковской школы – и потому без особого труда поступил в Политехнический институт. И возможно, стал бы способным инженером, командиром производства. Но судьба распорядилась иначе: со второго курса Ивана забрали в армию (тогда отсрочек не было) и назначили заведовать каптёркой, что и определило весь его жизненный путь.
– Сижу, понимаешь, и размышляю. Вот кто я есть? Младший сержант, полный нуль. А подходит ко мне кавторанг и уважительно так сетует, что его жена запилила по поводу сильно поношенных простыней. А у меня этих тряпочек – на целую команду. И разве мне трудно принять пяток драных и выдать командиру четыре новых? И ему приятно, и мне прибыток.