Теги: Современная проза
«Нас несло через дни»
Наталья КРОФТС
Родилась в Херсоне, окончила МГУ имени Ломоносова и Оксфордский университет.
Автор двух поэтических сборников и более 150 публикаций в русскоязычной периодике ("Литературная газета", журналы «Юность», «День и ночь», «Новый журнал», «Новый берег», «Австралийская мозаика» и др.). Стихи на английском опубликованы в четырёх британских поэтических антологиях. Живёт в Сиднее.
АВСТРАЛИЯ
Мы уплываем - словно шаткий плот,
чуть не слетевший вниз, в земную полость,
когда планета ринулась вперёд –
и древняя Пангея раскололась.
И мы – на ней. Пришельцы. Чужаки.
Колёсами цепляемся за камни
меж бесконечным морем и песками
и чувствуем – на нас глядят веками
чужих теней тяжёлые зрачки.
Мы здесь в плену. Пустыня и вода.
Звоним глухим, усталым абонентам[?]
Мне страшно оставаться навсегда
в смирительной рубашке континента.
* * *
Ты, конечно, забудешь и странное это безумье,
непонятный, нежданный,
смешной урагановый бред.
Ты вернёшься в тот мир,
где до слёз надрывается зуммер
в телефоне пустом.
И где найден удобный ответ
на вопросы зачем,
по каким неизвестным спиралям
нас несло через дни –
чтоб, столкнувшись у края земли,
мы друг друга с тобой
беззастенчиво, бешено крали
у стреноженных дней.
И над нами шумел эвкалипт,
удивляясь неистовой страсти
двуногих растений,
что пришли в этот лес –
и расстаться почти не смогли.
Ты, забудешь, любимый.
И только останутся тени.
Две счастливые тени – у самого края земли.
* * *
В любой из масок – или кож –
ты неизменно безупречна:
спектакль хорош!
Но вдруг замрёшь,
нежданно понятая встречным,
как беспристрастным понятым –
до глубины, без слов и фальши
дрожащих губ, до немоты…
Скорей к нему? Но немо ты
шагнёшь назад – как можно дальше
от беззащитной наготы,
когда – во всём, конечно, прав –
твой гость, не вытирая ноги,
придёт, чтоб разбирать твой нрав,
твои пороки и пороги.
Как театральный критик – строг,
внимателен и беспощаден
он составляет каталог
в тебе живущих ведьм и гадин.
Он справедлив. Отточен слог.
Ему неведомы пристрастье
и со-страдательный залог –
залог любви и сопричастья.
И ты закроешь двери, чтоб
свой собственный спектакль – без судей,
без соглядатаев, без толп
смотреть:
как голову на блюде
несут и, бешено кружа,
в слезах танцует Саломея,
как капли падают с ножа,
как Ева искушает Змея,
как Брут хрипит от боли в такт
ударам, завернувшись в тогу…
А критик видел первый акт.
Не более. И слава Богу.
* * *
Остатки снега с черепичных крыш
прозрачным языком февраль слизал.
Флоренция. Туман. Из тёмных ниш
на нас глядят белёсые глаза.
Насмешливо: для них давно не нов
наш юный мир из разноцветных снов,
из первых путешествий – Рим–Париж,
из твёрдой веры в истинность афиш –
прекрасный вид,
открыточный закат…
из первой безболезненной любви –
наверное, последней.
А пока
в своей беспечно-эфемерной вере
над Арно мы с тобою кофе пьём,
в постылой нише белый Алигьери
вздохнёт – и с грустью вспомнит о своём.
* * *
Во мне – заевшая шарманка:
«люб-лю, люб-лю».
То жар, то свет, то вой подранка,
то шаг в петлю.
Вокруг себя вслепую шарю,
свой мир дробя.
Зачем мне это полушарье,
где нет тебя.
ЗАРИСОВКА ИЗ ШРИ-ЛАНКИ
Конец июля. Влажная жара.
Здесь мошкара устраивает танцы
на тёмных ликах сказочных посланцев
других миров.
Даров цветистый ряд.
Обряд.
Поют.
Жуют.
Снуют.
И спят.
Как мошкара, на звуки заклинанья –
или молитв – мы движемся вперёд,
под ступы белокаменный живот,
беременный уже ненужным знаньем,
мы, пилигримы, суетная нить –
коснуться, помолиться – и забыть.
Назад иду сквозь лес. Тропа пуста.
Мангуст – два глаза, круглых от испуга –