– Чем всё же книга Замятина отличается от антиутопий Оруэлла и Брэдбери? Замятин ведь довольно долго пробыл в Англии… есть ли какие-то отзвуки этого опыта в его романе?
– «Мы» намного лучше. В этом романе очень богатая повествовательная структура и к тому же уникальный язык. Мало этого в Оруэлле и ещё меньше в Брэдбери (у которого есть и гораздо лучшие произведения, чем его антиутопия). У нас научная фантастика не считается высокой литературой, а надо сравнивать Замятина не с Брэдбери, а с Достоевским. Бесспорно, в его романе видно огромное влияние Англии: Томаса Мора, Герберта Уэллса и много кого ещё. Некоторые английские литературоведы занимались изучением этого вопроса. Надо помнить, что значительное произведение литературы или искусства – самая сложная вещь во вселенной.
– Вы много занимались Толстым, но мало – Достоевским. Почему?
– О Достоевском я писал в «Смердякове» и ещё буду писать… Меня очень привлекает понятие «художественное мышление», о котором я читал у пушкиниста Б.С. Мейлаха. Кажется, что художники думают иначе, чем мы, когда сочиняют свои произведения. Художественную литературу стоит читать уже хотя бы поэтому. Это подтверждает современная «теория ума», когнитивная функция, которая позволяет нам представлять субъективность других людей, ставить себя на их место. Вот почему, как говорят антропологи, у нас такой большой и сложно организованный мозг – для конкуренции между людьми. Главное дело повествовательной литературы и лирики – давать представление о личности. Индивидуальность других и даже вымышленных лиц постоянно нас интересует. И мне кажется, что наши художники развивают эту функцию, которой, в общем, нет у аутистов. Например, я сейчас исследую вопрос, как Достоевский нашёл так называемый ящеричный мозг (reptilian brain) в своём романе «Братья Карамазовы». Это древняя часть нашего мозга, которая общая у нас и у динозавров. Предположительно, она – источник неистового поведения. Например, как Достоевский использует слово «вдруг» в этом романе… Я не говорю, что Достоевский так хорошо знал нейрофизиологию, но он как-то ощущал выражение этой части мозга. Часто в этом романе при слове «вдруг» происходят такие взрывы неистового и неожиданного поведения. И в некоторых сценах мы замечаем сложность человеческой субъективности.
– Ваша жена тоже известный учёный, исследователь творчества Андрея Белого. Она как-то повлияла на ваш интерес к русской литературе? Или это вы повлияли на неё?
– Мы встретились в аспирантуре, то есть когда оба уже занимались русской литературой. Ольга – моя коллега на нашем факультете; иногда мы преподаём вместе. Конечно, мы делим абсолютно все интересы и помогаем друг другу во всём. Она написала диссертацию о творчестве Андрея Белого и десять лет издавала журнал «Вестник общества Андрея Белого» (Andrey Bely Society Newsletter). Она пишет книгу о романах Белого. Благодаря Набокову его «Петербург» у нас считается классикой литературы XX века.
– Что вы стараетесь сделать, успеть, попробовать, когда приезжаете в Россию? Что возможно и даже обычно в России – но невозможно в США?
– Мы часто привозим в Россию группы наших студентов; в мае следующего года надеемся приехать на месяц. У вас так много замечательного! Я считаю Москву культурной столицей мира, и нам нравится проводить время в других городах. Практически каждый вечер ходим или в театр, или на концерт... Нет нигде такой публики, как у вас в России. Это основное богатство.
Иногда мы работаем в ваших архивах, Ольга – в Музее Андрея Белого и в архивах ГУЛАГа, а я в Музее Толстого, где веду своё исследование о прототипах в романе «Война и мир».
– Что же такого особенного в русской публике?
– В России долго бытовало диссидентство, часть искусства была под запретом. Поэтому, мне кажется, русская публика больше интересуется искусством, чем американская, – хотя у нас, в Америке, много знаменитых художников, композиторов. Но в России гораздо больше театров, концертных залов. И у нас почти нет государственной поддержки для искусств. Но самое главное, в России так много людей (мне кажется, даже больше, чем раньше) ходит на спектакли и на выставки!
– Что американцы знают о России?
– Американцы слишком мало знают... В газетах наши журналисты только и пишут о том, чем занимается ваш президент. Хотя это очень интересно и важно, но попросту жалко, что мы не представляем того, какая огромная художественная сила теперь развивается в России, что мировой авангард в будущем будет у вас.