Процитируем для наглядности:
«Диалог двух немолодых дам в очереди на приём к врачу:
– Да я за 35 лет работы ни разу в отпуск толком не съездила и больничный не брала ни разу!!!
– Оно и видно».
Или вот:
«Я мимоходом и неизвестно зачем сказал давней знакомой М., что она мне приснилась ночью. Пояснил, что не в эротическом аспекте, а так, в бытовой сцене, в разговоре, в эпизоде. На втором плане. Вроде как успокоил. Полушутливый-полусерьёзный ответ невзрачной и скромной М. поверг меня в шок: «Почему это я на втором плане?! И почему не в сексуальной сцене???!!!»
Второй автор, уже упоминавшийся, – Валентина Лунёва. С повестью «Дальневосточная сюита». О студентке, живущей в Москве и с большим трудом собирающей деньги на то, чтобы вернуться хотя бы ненадолго на родину, на Дальний Восток. Когда наконец мечта осуществляется, героиню ждёт разочарование, быть может, первое серьёзное разочарование в жизни. В повести взят верный тон – доверительный, щемяще-беззащитный. В общем, можно смело сказать, что Валентина Лунёва – автор, подающий надежды. Незрелость мироощущения преодолеется с опытом, а вот такую свежую горечь не каждому мастеру под силу передать.
Что же касается составителя сборника, Татьяны Помысовой, то строгих претензий к её вкусу предъявлять, пожалуй, не стоит. Хотя и хотелось бы. Особенно прочитав такое её изречение: «Грим, живопись, поэзия – три кита, несущие меня по океану жизни». Если руководствоваться таким девизом, то неудивительно, что в сборнике много слабых текстов. Удивительно, как туда затесались два хороших автора – два крепыша белых в мухоморном лесу?
Будем надеяться, они не затеряются.
Теги: современная литература
Кэрролл для взрослых
Льюис Кэрролл. Дневник путешествия в Россию в 1867 году, или Русский дневник: Статьи и эссе о Льюисе Кэрролле / Под общ. ред. Н.М. Демуровой. - Челябинск: Энциклопедия; СПб.: Крига, 2014. – 416 с. – 1000 экз.
Наконец-то вышел в России "Русский дневник" Кэрролла. Чем же он замечателен? Во-первых, это рассказ от первого лица о единственном заграничном путешествии, которое малоизвестный нам Чарльз Лютвидж Доджсон (он же знаменитый Льюис Кэрролл) предпринял за всю свою жизнь. И сразу в Россию! Во-вторых, хотя русские исследователи присматривались к дневнику давно (ещё Чуковский писал о нём), целиком переведён он на русский только сейчас, стараниями Нины Михайловны Демуровой. В-третьих, это действительно любопытное повествование: при всей лаконичности путевых заметок в них нашли своё выражение и наблюдательность Кэрролла, и его суховатый, слегка ироничный юмор, и, что немаловажно, беспристрастность доброжелательного чужеземца.
Россия беспрестанно удивляла Кэрролла. В её заштатных и даже «ужасных» гостиницах неожиданно хорошо кормили; в монастырях и на провинциальных улочках, когда путешественники уже чувствовали себя Робинзонами на необитаемом острове, вдруг находились люди, отлично говорившие если не по-английски, так по-французски, и всячески готовые помочь («боюсь, мало кто из англичан мог бы сравниться в подобном внимании к чужестранцам»); в нижегородском театре игра актёров превосходила виденную писателем в Лондоне, притом что слов он не понимал (это были ставшие впоследствии знаменитыми Ленский и Сорокина в самом начале своей карьеры); наконец, русское богослужение, частенько тяготившее писателя монотонностью, внезапно привлекало песнопением такой красоты и гармоничности, что он «охотно слушал бы его ещё и ещё». Невский проспект был удивителен – «это, верно, одна из самых прекрасных улиц в мире»; статуя Петра Великого была удивительна – попирая змея, Пётр на него даже не глядит (в Берлине, по мнению англичанина, он был бы занят непосредственным умерщвлением); весь Петербург был удивителен – «словно идёшь по городу великанов», ну а Петергоф[?] В дневнике Кэрролл просто честно признался, что не в состоянии описать Петергоф.
Очень хороший чёрный хлеб с молоком, которых англичанин отведал в крестьянской избе; усыпанные драгоценными камнями («будто каплями дождя») сокровища Оружейной палаты; ещё не распроданная внушающая восхищение живописная коллекция Эрмитажа; чистенькие и ухоженные дети Воспитательного дома… но также очень скверные дороги, лукавые извозчики и вот такое замечание: «Русский крестьянин с его мягким, тонким, часто благородным лицом всегда, как мне кажется, более походит на покорное животное, привыкшее молча сносить жестокость и несправедливость, чем на человека, способного себя защитить». На дворе был 1867 год, а Кэрролл был сыном страны, победившей Россию в Крымской войне. Так или иначе, он был впечатлён. И хотя миссия Доджсона и его спутника Генри Лиддона, видимо, не имела успеха (они приезжали прощупать почву касательно возможности воссоединения православной и англиканской церквей и даже встречались по этому поводу с московским митрополитом Филаретом), поездку эту никак нельзя было назвать неудавшейся.