Первый атаман Союза казаков области войска Донского (1990–1991), член Общественной палаты при Президенте РФ (2006–2008). Отмечен благодарностью министра культуры Российской Федерации (2007), награждён медалью МВД "За боевое содружество". Почётный профессор Московского государственного гуманитарного университета им. М.А. Шолохова.
Как автор книги очерков-воспоминаний, философско-публицистических размышлений «Об отце» награждён Международной премией им. М.А. Шолохова (2004).
Человек высокой нравственной силы, он до последних дней жил судьбою своей страны, беспокоился о духовном состоянии общества, тревожился по поводу состояния природы вокруг родного Дона и в дальних уголках России. Умер М.М. Шолохов 21 октября 2013 года, похоронен на Вёшенском станичном кладбище.
– Михаил Михайлович, как рано вы поняли, что ваш отец – писатель?
– Безусловно, рано понял. Тем более что все вокруг говорят, что он – писатель (улыбается) .
– Делал ли Михаил Александрович Шолохов записи «для памяти», для будущих своих произведений?
– Нет, никогда не видел, чтобы он что-то записывал. У него была феноменальная память не только на события, но и на мельчайшие детали и быта, и внешности людей, сезонных изменений в природе.
– Как он давал знать окружающим, что идёт к письменному столу работать и что беспокоить его какое-то время нельзя?
– Зайдёт в кабинет, затихнет, и эта тишина означает, что нельзя его беспокоить. Все знали, что в такие часы его лучше не трогать. И никогда не трогали и не беспокоили.
– С чего обычно Михаил Александрович начинал новое произведение? С плана? С поездок в архив? С долгого обдумывания или стремительного изложения завязки?
– Не знаю, но только не с планов. Не могу сказать, как он начинал писать, с чего, это как-то незаметно было. Наверное, у него в голове это складывалось, а затем он садился за стол и «выплёскивал» на бумагу. И всё. При мне он и в архивы никакие не ездил. Если было ему нужно, он обращался с просьбой и ему что-то присылали или привозили.
А потом, во время войны, он как-то тесно сдружился с Кириллом Потаповым – это был редактор «Правды» по отделу литературы и искусства, который одно время даже называл себя «адъютантом Шолохова». Через этого Потапова отец завёл тесный контакт с одним букинистом, который работал в букинистическом магазине на Кузнецком, и с кем-то ещё из библиотеки им. Ленина. Библиотека, Ленинка, некоторые вещи на руки не выдавала, а Кирилл Потапов привозил книги отцу. Их было много, таких книг с библиотечным штемпелем, они потом возвращались.
А вот архивы, которые были необходимы ему для «Они сражались за Родину», оставались и для него закрытыми. Писать о фактах, о военных операциях, не зная всех перипетий, он не мог и страдал от этого.
– Кажется, Михаил Александрович Шолохов вовремя понял, что учиться ему в московской писательской среде «опасно» – можно стать «как все». Как отзывался он о столичных литераторах, о тех же писателях из литературной группы «Молодая гвардия», об их творчестве и личных качествах?
– Знаете, я сейчас всё больше и больше убеждаюсь, что он если и говорил об этом когда-то, то очень кратко. Он всю эту среду недолюбливал и всегда говорил о них как о конъюнктурщиках, интриганах. Оно и действительно так. Начиная с Горького, а может быть, и раньше, идёт какой-то странный процесс. Вот группируются писатели, «оседлают» какую-то идею свою и ради этой идеи могут и ругаться, и драться, и сажать друг друга в тюрьму – вплоть до физического уничтожения. Ему эта московская писательская среда претила, и я её тоже не воспринимаю. Потому что кто бы из них ни приходил к отцу, разговоры сводились к тому, что, мол, какую сторону вы займёте в этой борьбе. Займите, пожалуйста, нашу. Вот и всё.
Отец это не принимал, никогда не хвалил кого-то и не порицал. Он считал, что наш читатель сам оценит то или другое произведение и его автора.
– Из каких источников (кроме своего окружения) он черпал знания истории, нравов, бытовых отношений, образного языка, пословиц, поговорок и песен казаков?
– Если иметь в виду самое широкое окружение вообще, то есть с кем ему приходилось встречаться, то, конечно, черпал в этом окружении. А в основном раньше, я думаю, многое узнал от самих казаков. Они и о тяготах своих с юмором могли всё изложить. Это же хорошая была черта казачья – улыбнуться в любом случае. Да ещё все эти присказки[?] Как даст-даст, всё к месту и с тактом, хотя в то же время порой почти до развязности доходит! Это, конечно, основной его источник был. Хорошо знал записи казачьих песен Листопадова. А так, и Брокгауз был, и Даль был, словарь пословиц и поговорок – наверное, ещё и оттуда. Но заимствований прямых он не любил очень.