А Станислав Борисыч сам,
знаю, вот-вот позвонит.
Но отвечаю другим голосам:
сплошь не ко мне –
по делишкам-делам.
А он набирает, ворчит –
никак не прорвётся к нам.
* * *
Горько плачущее дитя
плачет из-за ерунды,
из-за безделицы сущей, хотя –
в предощущенье беды:
мамка и папка скоро умрут –
раньше, чем никогда.
И больше не будет таких минут,
чтоб пореветь без стыда.
* * *
У каждого где-то свои родители –
их многие где-то видели.
И ты по ночам
представляешь их тоже –
лет сорока и моложе.
Они, если и не совсем патриции,
имели свои амбиции:
пытались жить и тебя воспитать.
Да не получилось, видать, –
ни то, ни другое, ни то, ни другое…
Оставь их – в покое.
На ночном море
Мелкое море. Пляжная гать.
Пустеющий зной степей.
Буду и это потом вспоминать –
чем дальше, тем всё светлей.
Наши почти безотчётные дни
в прогалах вселенской тьмы,
где мы как будто с тобой и одни,
хотя не одни и не мы.
Буду всё чаще потом, потом
прекрасными числить их.
В прошлое мчащийся фаэтон
пусть заберёт хоть двоих.
* * *
Неприязненный взгляд
неизвестного мне человека –
от прикрытого века,
от века, который
для смеха
проверял, как легко
брата мог
отоваривать брат.
Чем я мерзок ему
или попросту неприятен?
Ну, не слишком опрятен –
от пятен вины
и заплаток
на подержанной коже...
И сам-то себя
не пойму.
То ли я это я,
то ли кто-то уже нереальный,
виртуальный
и этим нахальный,
и строгого враг бытия.
Это чувствует он.
Бытию от меня нет прибытка
(и убытка хотя),
но меня, болтуна,
недобитка,
ненавидит заранее,
ибо для счастья рождён.
* * *
Когда ты с землёю близко –
на пляже ли, на лугу –
лежишь безо всякого риска
упасть во вселенскую мгу.
Что здесь, под тобой, не знаешь,
не ведаешь, что над тобой,
и только глазами стреляешь
под купол цветной цирковой.
Там много воздушных гимнастов
и тучек смешных золотых.
А здесь под тобой, под настом
ракушек и галек литых,
травы и подзола – здесь черви
и мелкие гады. Они
не хуже чиновничьей черни
съедят и последние дни,
когда ещё будет сознанье
искать с чужеродным родство.
Нет цели в Его мирозданье,
понятной созданьям Его.
* * *
Я не умею пока умирать…
А. Саед-Шах
То заснуть не могу никак,
то от сна оторваться невмочь –
там я вижу людей и собак,
что вернулись ко мне в эту ночь.
И роса на ресницах дрожит
после ночи, продлённой чуть-чуть…
Я пока не умею не жить,
но и этому научусь.
Впервые в «ЛГ»
Летали парами синицы
Павел ПРОСКУРЯКОВ
Екатеринбург
Родился в 1957 г. в д. Ежово на юге Свердловской области. Юрист, нотариус. Автор поэтической книги «Хрустальная трава». Стихи публиковались в журнале «Урал», в коллективных сборниках.
* * *
Всё наяву и будто бы во сне.
Я ранним утром за ворота вышел
И оглянулся: ты стоишь в окне
И что-то говоришь, а я не слышу.
Наполнен дом теплом до потолка;
Лежат блины горячие на блюдце;
В окне твоя зовущая рука…
И хочется всё бросить и вернуться.
* * *
У знакомой пил я чай,
Ел вишнёвое варенье
И Ахматовой украл
Книжицу:
«Стихотворенья».
Тридцать лет прошло.
Тот грех
До сих пор мне ночью снится:
Всё бегу я через лес
И в кармане прячу
Птицу.
Чарка
На фронт мужа провожала.
Молода
ещё
была.
Попросил налить он чарку,
а она не подала.
И всю жизнь о том жалела,
вплоть до нынешних времён.
В сорок третьем,
после плена,
был убит её Семён.
До войны любил он выпить
с мужиками допьяна.
Обнесла Семёна
чаркой
растреклятая война.