Кстати, о языке.
Существует одна, как бы сказать, «закавыка» в изучении произведений современных авторов: в очень многих из них (в том числе и классных, то есть тех, которые, по моему глубокому убеждению, непременно станут классикой) есть так называемая обсценная лексика. Это Шолохов мог написать о своём герое: «Вышел я на дорогу, выругался страшным, кучерявым, воронежским матом и зашагал на запад, в плен…»
Дивная вещь «Судьба человека», кто спорит, но ведь это написано в 1956 году, больше чем полвека назад. С тех пор многое изменилось: может, в худшую сторону, но это так.
Изменилась речевая ситуация.
Мат из средства речевой характеристики героя превратился – во многих случаях – в средство характеристики жизни.
И это бы ничего (хотя, конечно, ничего хорошего): литература, перефразируя поэта, такова, какова жизнь, и больше никакова. Но как быть со школой? Мы ведь условились считать её «зоной, свободной от мата». И это правильно.
И как же тогда обойти эту вилку? Как преподавать современную литературу, в которой, повторяю, почти всегда есть нецензурная лексика, в школе, которую мы «освободили» от мата?
Есть безопасное решение: не давать вовсе (как известно, не ошибается тот, кто ничего не делает).
Но, по-моему, это плохое решение: замалчивать талантливое – значит обделять. Так, может, есть компромисс: задавать читать, обсуждать на уроках, но договориться не цитировать эти места?
Кстати, об «этом».
Практически в любом современном романе есть секс (логично предположить, что раз он есть в жизни, он есть и в литературе). Так не брать и эти книги?
Что же получается: из современной литературы отбирать книги по принципу, чтобы не было мата и секса (а то вот ещё прибавился один принцип: чтобы автор был «нравственным» человеком – это родители требуют в своих письмах в вышестоящие инстанции)? Сомнительный принцип. В книге может «ничего не быть», и она будет плохой, и наоборот.
И ещё. Мы ведь в школе не только книги читаем, но и фильмы смотрим, и в театр детей водим. Как тут? Не вести детей (да какие там дети в 17 лет!) на замечательный спектакль «Исповедь хулигана», где герой (как и его прототип) позволяет себе нецензурщину, или – смешно сказать – «Ромео и Джульетту», где играется первая (и последняя) брачная ночь героев?
Если кто-то думает, что я знаю ответы на вопросы, которые задаю, то он ошибается: я не знаю.
Я знаю только, что если детей от всего ограждать, растить под колпаком, из них вырастут человеки в футлярах.
А это мы уже проходили.
Теги: литература в школе
Классное чтение
Нестор Котляревский. Михаил Юрьевич Лермонтов. Личность поэта и его произведения. - М.: Центр гуманитарных инициатив, 2013. – 352 с. – 1000 экз.
К 200-летию М.Ю. Лермонтова переиздана замечательная книга о его жизни и творчестве. Написанная в 1891 году, к 50-летию со дня кончины поэта, известным русским историком литературы, публицистом, критиком, академиком Петербургской АН, первым директором Пушкинского Дома Нестором Александровичем Котляревским, она сохранила свою актуальность и в наше время. С психологической глубиной и академической точностью в ней раскрываются различные грани сложной личности классика, его раздумья над нравственной ценностью жизни, призванием человека.
"Поэт умер очень рано и в книге жизни успел перелистать лишь несколько страниц... Но он в себе самом носил целый мир чувств, идей и видений. Эти мысли, настроения и грёзы он облёк в художественную поэтическую ризу. Для всех, кто чуток к красоте, кто склонен и любит думать о её смысле и назначении в нашей жизни, поэзия Лермонтова навсегда останется неиссякаемым родником наслаждения и размышления", – писал Котляревский. Именно такое – с «наслаждением и размышлением» – восприятие Лермонтова, столь необходимое современным школьникам, помогает создать книга.
В приложении публикуется очерк об А.И. Одоевском из книги Н.А. Котляревского «Декабристы».
И.С. Андрианова. Анна Достоевская: призвание и признания. – Петрозаводск: Издательство ПетрГУ, 2013. – 124 с. – 500 экз.
Жена великого писателя зачастую остаётся в тени его таланта. Но без этих самоотверженных женщин путь гения мог бы стать намного сложнее. Их имена справедливо вошли в историю русской культуры. В этом ряду имя Анны Григорьевны Достоевской, как отмечает автор этой книги, занимает едва ли не первое место. «В последние 14 лет жизни Ф.М. Достоевского[?] она была супругой, самым близким и преданным другом писателя и помощницей в работе как стенографистка, переписчица, первый читатель и критик, личный секретарь и бухгалтер». Знакомство с жизнью Анны Григорьевны помогает лучше узнать и понять её мужа. Однако и сама она как литератор, издатель, биограф заслуживает внимания. Исследователь широко использует материалы рукописного наследия А.Г. Достоевской, хранящиеся в архивах и музеях Петербурга и Москвы. Анализируются её приёмы работы над стенографическим дневником и мемуарами, стилистическое своеобразие писем к мужу.