Эрнст БЕССМЕРТНЫХ, действительный член Академии педагогических и социальных наук, генеральный директор издательского дома «Синергия», исполнительный директор фонда «Шолоховская энциклопедия»
1. Это самый великий прозаик ХХ века. Какие могут быть разговоры? Конечно, его очень не хватает нам всем. Кроме разве что малочисленной либеральной среды, в которой принято затирать имя классика. Но это настолько несущественно, что даже и внимания обращать не стоит. Некоторые всю жизнь свою посвящают тому, что «развенчивают» Шолохова, – их попросту жаль... Все точки над «i» давно расставлены, в том числе и нами, людьми, выпустившими Шолоховскую энциклопедию. К 110-й годовщине со дня рождения гениального писателя мы готовим второе – дополненное – издание ШЭ. Будем надеяться, что она выйдет в срок... А ещё нам не хватает Шолоховской премии. Обидно, что в нашей стране, где тьма-тьмущая разных литературных конкурсов и наград, нет ни одной, носящей имя прославленного донского классика. Ну как так можно? Мне кажется, что любой писатель был бы рад получить такую награду, гордился бы ею.
2. Вообще наша энциклопедия ведь неслучайно появилась на свет. Я как издатель и как человек отдал 12 лет своей жизни данному проекту. А всё это идёт из детства. Конечно, образы Нахалёнка или деда Щукаря – это то, что остаётся в тебе с самых ранних лет. А потом приходят образы Григория, Аксиньи, Андрея Соколова и многих других шолоховских героев. Ты оказываешься в мире, из которого уже невозможно уйти. Ты смотришь на свои собственные поступки, но сравниваешь себя с персонажами любимых книг. В этом плане влияние Шолохова огромно, и не только на меня, но и на любого образованного человека.
Дмитрий ФИЛИППОВ, прозаик, критик, Санкт-Петербург
1. Разумеется, ощущаю. Это всё равно, что спросить, нужна ли тебе сегодня еда? Сможешь ли ты без неё прожить? Сегодня смогу и завтра смогу. И ещё какое-то время продержусь. А потом неминуемо наступит смерть. Так и с Шолоховым для русского человека. Сегодня без него проживём и завтра проживём. А послезавтра кончимся как народ, иссякнем. И кого тогда винить?
2. Шолохов вошёл в мою жизнь с самого детства: у деда в деревне стоял на секретере металлический бюст писателя. Авторитет деда был непререкаем, поэтому я сразу проникся невольным уважением к этому стальному, с тонкими чертами лицу. Особую зависть вызывали аккуратные, ухоженные усы Шолохова; а «Тихий Дон» был в моём представлении романом о скромном, неконфликтном испанце. В расхристанные 90-е мнение о писателе изменилось, я искренне верил, что хитрый крестьянский парень Шолохов тиснул записки белого офицера, подправил их и выдал за собственное произведение. Школьная учительница по литературе пыталась нам доказать, что это не так, что писателя оболгали и втоптали в грязь его имя, но в этом вопросе мы, дети, верили телевизору. Сам роман, разумеется, не открывали. И только учась на филфаке, я впервые открыл его и начал читать, и был оглушён пронзительной эпичностью, глубиной и чистотой языка, простотой и величием смыслов. Это был удар под дых. Равного по мощи текста я не читал со времён «Братьев Карамазовых». То есть Шолохов по силе воздействия сопоставим с Достоевским, Толстым, с Гюго. Это высшая лига мировой литературы. Я понял, что никогда не смогу написать ТАК и при этом всегда буду стремиться писать ТАК. Шолохов стал для меня маяком, той высшей точкой, к которой должен идти писатель, если он хочет быть честен с собой, читателем и русским языком. И, конечно, было ясно, что весь текст написан одним человеком – Михаилом Шолоховым.
Имя России
Однажды с моим товарищем Евгением Васильевичем Малютой, который был инициатором создания музея Шолохова, долго плутали по балкам, едучи в Вёшенскую. Попали на хутор, где на свет появился писатель. Дом, в котором он родился, стал маленькой гостиницей, в которой была и торговая лавка. Мимо этого дома проходили потоки людей, гнали волов, везли пшеницу. Шолохов напоминает Чехова, который тоже впитывал в себя разнообразную речь, местный говор, уклад жизни с молоком матери.
Чудо Шолохова – в одном ряду с Пушкиным и Лермонтовым. Великий роман «Тихий Дон» – о жизни целого сословия казаков, его величии и гибели. Трагедия прошла через душу и сердце Михаила Александровича. Как может быть, что человек в таком юном возрасте написал столь гениальную книгу? Все ломают над этим голову. Но такие чудеса бывают на переломе эпох, когда ломается один уклад и рождается другой. В 17 лет находился под расстрелом, был яростным большевиком, служил в продотрядах. Он был в гуще жизни.