Новый Вавилон
Если роман, основными персонажами которого номинально являются логопеды, начинается словами "Глава пелвая", читатель мигом понимает, что ему предложено сатирическое произведение. Именно так начинается роман Валерия Вотрина «Логопед» (М.: Новое литературное обозрение, 2013).
Проблемы, над которыми бьются вотринские логопеды, далеки от медицинских. Нет, в этой притче язык - нравственная позиция, правильная речь – прогрессивные взгляды. Здесь рассказывается о борьбе за грамотную речь, о партийных и властных интригах, и через это о человеческой порядочности и коварстве. События сплошь и рядом происходят трагические, кафкианского толка, тем не менее роман представляет собой образец социальной сатиры, где с большим кпд используются комические моменты.
Намёки автора, если так можно выразиться, многообразны. Совершенно неважно, какую конкретно организацию имеет в виду автор, говоря о Тайном департаменте. В разных странах охранки называют по-разному, однако суть их не меняется. Все хороши – выбирай на вкус.
Согласно легенде, Вавилонскую башню не смогли достроить из-за того, что её строители говорили на разных языках. У Вотрина ситуация более замысловатая – все персонажи говорят на одном, а друг друга понимают плохо. Печален конец этой истории: государство трещит по всем швам, власть переходит от одной партии к другой, на площадях сжигают книги, одни люди вынуждены эмигрировать, другие возвращаются. В обществе царит агрессия. И всё из-за того, что люди – логопеды, диктаторы, цензоры, диссиденты, патриоты, карьеристы – не способны найти общий язык.
Загадка мраморных подземелий
Ветер переименований, захвативший в постперестроечное время многие названия, для московского метро не стал чем-то из ряда вон. Подобные казусы в столичной подземке за её историю происходили более тридцати раз. "Дворец Советов" становился «Кропоткинской», «Калужская застава» - «Ленинским проспектом», «Мир» – «Щербаковской», а та в свою очередь – «Алексеевской»...
Это официальные названия. А простые пассажиры без всяких согласований с бюрократическими инстанциями давали станциям свои имена, которые становились не менее привычными, чем настоящие. Администрация хочет предложить читателям несколько таких альтернативных названий. Подумайте и скажите, какие послужили им прототипами.
1. «В Китае голод».
2. «Изымайловская».
3. «КЛМН».
4. «Новогвинеево».
5. «Пургеновская».
6. «Супротивная».
7. «Третья конская».
Первые десять читателей, приславших правильные ответы, будут награждены бесплатной подпиской на 16-ю полосу «ЛГ».
Последняя тайна литературы русской имиграции
В. Агеносов. Восставшие из небытия: Антологии писателей Ди-Пи и второй эмиграции. - М.: АИРО-XXI, 2014. – 728 с.– Тираж не указан.
14 марта в Доме русского зарубежья пройдёт презентация первого не только в России, но и в мировой издательской практике собрания избранных произведений писателей послевоенной эмиграции и русских литераторов послеоктябрьской эмиграции, оказавшихся после 1945 г. лицами без гражданства (Ди-Пи – Deplaced Persons).
Как справедливо пишет автор предисловия к антологии, один из первооткрывателей этого пласта литературы поэт и издатель Е. Витковский, "это была прежде всего самая трагическая из волн русской эмиграции: и первая, и третья боролись в основном за визы и за право более или менее легального выезда, вторая волна вся без исключения боролась не за визы, а за жизнь, бежала «из-под кнута-то отчего да под дубину отчима" (И. Елагин)».
Составитель антологии – профессор ИМПЭ им. А.С. Грибоедова В.В. Агеносов во вступительной статье подробно прослеживает долгий путь на родину литературного наследия послевоенной эмиграции. Эта статья, озаглавленная «Несколько слов об архипелаге Ди-Пи и его писателях», представляет собой органичное соединение путеводителя по антологии и популярной характеристики малоизученного литературного феномена, опирающейся на серьёзные научные изыскания самого автора. Исследователь обращается к нормативным и архивным документам, к малотиражным и труднодоступным изданиям (и отечественным, и зарубежным), вводит в широкий оборот фактически всю имеющуюся к настоящему времени научную литературу по теме.
Майя БАБИЧЕВА, зав. сектором специальной литературы НИЦ библиографии РГБ
Теги: В. Агеносов , Восставшие из небытия
Культ речи
Фото: Антон Меньшов, Фёдор Евгеньев
Роль и значение языка - речи – слова катастрофически недопонимаются в нашем обществе. Мы забываем, что культура – прежде всего культура речи (где на канале "Культура" хотя бы намёк на разговор об этом?). Образовать и воспитать человека можно только с помощью речи, а о том, что искусство управления есть прежде всего речь, эффективная, целесообразная, но, главное, умная и честная, наши политики и горе-чиновники не догадываются[?] Значит, учить надо не только запятые расставлять, а науке и искусству речи, которые изначально и являются в русской традиции филологией, словесностью.
Для нас культура речи – это по-прежнему только норма, война относительно тв[?]рог или творóг, звóнит или звони [?] т… Но культура речи – в том, чтобы управиться РЕЧЬЮ с классом (если ты учишь), коллегами (если ты с ними работаешь и дружишь), коллективом школы (если ты директор), страной, если ты президент…
Культура речи начинается с её организации : кто, где, кому и что может сказать… Что может сказать студентам преподаватель, если курс в 18 лекций сокращён до одной с пятью семинарами – остальное отдано на самостоятельную работу студента? Как воспитать культуру устной речи ученика, если главный жанр, на который он нацелен, – письменное тестирование на ЕГЭ? Но какой бы компьютеризацией и «самостоятельностью работы» мы себя ни обманывали, живого слова учителя ничто не заменит.
Во многих вузах чтение лекций без презентации уже запрещено!.. Для чего эта имитация модернизации? Разве ученик и студент не ждут прежде всего сердечно-речевого контакта с учителем, а не рассматривания красивенького экрана, чем обычно заканчивается обращение к обязательной презентации? Взоры учеников – на экране, докладчик считывает текст, а душа слушателей мертва…
В основе культуры речи лежат духовно-нравственные принципы человека, которые (хочешь – не хочешь) проявляются в речи. Первое, что воспринимается в общении: человек – хороший или плохой? добрый или злой? честный или лживый? Говорить о нравственности надо не впрямую, но именно словесные науки позволяют учить нравственности без нравоучения – в образной форме, путём примера, поступка.
Речевая культура – это культура чувства . Если в педагогическом общении нет любви, то ты, преподаватель, – «медь звенящая или кимвал брянчащий». Любовь, симпатия рождаются в результате речевого контакта. Но не всякий учитель-преподаватель выдерживает или умеет создать речевой контакт. Между тем, по М. Сперанскому – «основания красноречия суть страсти».
Речевая культура – культура мысли . Кажется, школа должна вкладывать знание, растить интеллект, но когда интеллектуальное развитие лишено эмоционально-нравственной стороны, воспитание личности невозможно (см. статью Аллы Пряхиной, «Словесник», «ЛГ» № 6 (2014 г.). Ведь мысль рождается в глубинах сердечных, а о сердце ученика в современной школе думать некогда. К сожалению, наука о «мыслях» – риторика, предметом которой является речь, – ни школой, ни Минобром не восприняты.
Речевая культура – культура слова , ибо слово есть мысль воплощённая. Богатство и выразительность в выборе слов, красота словесного выражения уходят в небытие. Странно, что о «красоте как стиле жизни» у нас говорят только глянцевые журналы, а понятие «красноречие» забыто. Будет ли это слово окрылять, просвещать, умиротворять, организовывать общественное бытие – зависит от словесного (речевого, языкового – здесь это синонимы!) воспитания.