Два сборника рассказов – Элис Манро и Майи Кучерской – были прочитаны и отложены на некоторое время. И – странное дело: почти все рассказы Манро потом вспомнились, вот Кучерской – почти все забылись. Но это отнюдь не говорит о качестве текстов. Скорее, о разной манере рассказчиков: Манро наблюдательна, внимательна к подробностям и построению сюжета, Кучерская более эмоциональна и вместе с тем отстранённа, что делает тексты размытыми, несфокусированными.
Поговорим об этом подробнее.
Жемчуг в полумраке
Элис Манро. Слишком много счастья: Новеллы / Пер. с англ. А. Степанова. – СПб.: Азбука-Аттикус, 2014. – 352 с. – 10 000 экз.
Когда писательница из Канады (там она, кстати, довольно известна) в прошлом году получила Нобелевскую премию, мнения наших критиков почти единодушно слились в смешанную ноту возмущения и зависти: дескать, нашли, кому дать, это всё политические игры и т.д., и т.п. Эдуард Лимонов высказался, как всегда, резко и едко: мол, Нобелевку начали давать травоядным писателям!
Однако вряд ли кто-то из них прочёл хотя бы одну книгу (даже не обязательно эту, тринадцатую по счёту) рассказов Манро полностью и вдумчиво. Да, она не эпатажна, да, она сдержанна, уж простите, Эдуард Вениаминович. Тексты Манро сильны не пламенной броскостью, а уверенным внутренним горением, образные средства расходуются экономно, как скудный запас дров в суровую зиму; эмоции не брызжут, как слюна изо рта бунтовщиков, а благородно мерцают, как натуральный жемчуг в полумраке. Бунт Элис Манро не внешний, а внутренний, и совсем другого свойства. Для её героев не обязателен подвиг, достаточно трагизма и абсурда обыденной жизни. И в этом, пожалуй, она родственна Чехову, с которым её часто сравнивают. И ещё есть одна общая с нашим классиком черта: некий внутренний стоицизм, уже на выдохе, на дне, где остался осадок тайны и горечи; стоицизм, не гарантирующий светлый исход, нет, но обещающий некое жизнестойкое привыкание, терпение, приятие жизни, способное преодолеть отчаяние.
Элис Манро удаётся довольно сложная вещь: брать масскультовые сюжеты и делать из них подлинную литературу. Смена угла зрения плюс бесспорное мастерство рассказчика, и вот триллер про психопата, убившего троих собственных детей, превращается в тонко написанную драму с жутковатой атмосферой безумия ("Измерения"). Характерна в этом смысле и история про больную раком, доживающую последние месяцы пожилую женщину, в дом к которой вламывается убийца; чтобы выжить, приходится вести с ним мучительную и напряжённую беседу («Свободные радикалы»). Героиня «Детской игры» не может преодолеть физического отвращения к ущербной соседской девчонке и в итоге, оказавшись с ней в летнем лагере, топит её. Персонажи Манро не негодяи и святые, а самые обыкновенные люди, в основном жители канадской провинции Онтарио. Письмо Манро психологически достоверно и цепко. А главное – редкость для современной литературы – эта проза сердечна, хотя и совершенно не сентиментальна. Интонационно её можно определить так: неброское сочувствие. Во всех её текстах есть сочувствие к человеку, есть понимание человека, есть жалость к нему. И это не выражено в нарочитой сострадательной интонации, а встроено в художественную ткань текста: «Родимое пятно было не красным, а лиловым. Тёмно-лиловым в младенчестве и раннем детстве. С годами оно посветлело, но неприметным так и не стало. Это пятно – первое, что вы заметите, если столкнётесь со мной лицом к лицу. А если сначала зайдёте с левой, чистой, стороны, то потом вас ждёт шок. Пятно выглядит так, словно кто-то плеснул мне в лицо виноградным соком или краской, плеснул как следует, от души, так, что вся жидкость осталась на лице и только отдельными капельками стекает по шее» («Лицо»).
Смущает только одно: в аннотации почему-то сказано, что Манро – мастер короткого рассказа, хотя самый короткий рассказ в книге занимает 24 страницы, все остальные – более 30, а «Слишком много счастья», без сомнения, – самая настоящая повесть, кстати, весьма любопытная, о Софье Ковалевской.
Не берусь рассуждать о том, достойна или нет Элис Манро Нобелевской премии, но в том, что она хороший писатель, – сомнений нет. И ещё очень важное достоинство этих текстов: они явно не писались под определённый премиальный формат, они просто писались, постепенно, год за годом, честно и искренне. Есть чему поучиться многим нашим либеральным писателям, гончим псам крупного премиального следа.