Но как случилось, что эта связь двух народов всё ещё жива после двух мировых войн?
Хоффман находит этому следующее объяснение: прежде всего экономические интересы, глубоко укоренённый антиамериканизм в обеих странах – как в консервативной, так и в левой части политического спектра. А ещё русских и немцев, по её мнению, связывает романтизм как способ восприятия мира. И, конечно же, война[?]
Последнее имеет отношение к «немецкой вине». «Как страна, совершившая чудовищные преступления против России, мы хотим быть великодушными – даже в осуждении того, что связано с нарушениями прав человека, – пишет Кристина Хоффман. – И в этой связи многие немцы считают, что Берлин должен умерить свою критику России и действовать умеренно по украинскому кризису. В конце концов именно Германия когда-то вторглась в СССР, ведя расистскую войну на уничтожение и погубив 25 миллионов человек».
Хоффман убеждена, что эта тема вины отчасти и породила особую связь между немцами и русскими. При этом русские довольно быстро перестали поминать причинённое им зло в отличие, скажем, от французов, скандинавов и голландцев. Автор статьи цитирует того же Йорга Баберовски: «У тех, кто больше всего пострадал, было меньше всего ненависти к немцам». Русские рассказывали истории про войну, от которых в венах стыла кровь, но при этом не обвиняли. Это великодушие особого рода – свойство русского характера. А вот германские политики сразу же после войны стали пугать сограждан Россией и долго эксплуатировали эти страхи в своих интересах.
Гюнтер Мюнклер, профессор политологии из того же Гумбольдтского университета считает: эта непростая в понимании связь между двумя народами обрела новое качество из особой интимной материи, которая возникла из двух страшных войн. Присутствует, без всякого сомнения, и исторический момент в отношении к России – ведь в прежние века эмигранты из Германии многое сделали для её становления, и в крови царской династии было много от немцев, а кто-то на российском троне был и немцем, становясь при этом русским по духу. Особой признательностью и романтическим настроем немцы в своей массе встретили эпоху, которая соединила их разделённый народ. И за этим стояла Россия.
«Восток – предмет духовного тяготения для немцев», – говорит Мюнклер. Обратной же стороной этого чувства к России становится стремление дифференцировать себя от Запада. Многим русский дух и видится фундаментальным противопоставлением поверхностности Запада. Гипертрофированной деловитости и зацикленности на деньгах противопоставляется эмоциональная и душевная глубина Востока.
Традиция такого «антизападного мышления» довольно обширна в Германии. В своих «Размышлениях аполитичного», написанных во время Первой мировой войны, Томас Манн стремился отделить Германию от Запада, цитируя при этом и Достоевского. Манн писал: «Немецкое – это значит культура, душа, свобода, искусство, а не цивилизация, общество, право голоса…» В этом – попытка найти место Германии между Западом и Востоком.
Когда Западная Германия после 1945-го стала политически частью Запада, тяготение к восточному образу и попытки обрести свой особый путь как противостояние европеизму были отброшены на обочину. Но прежнее чувство к России, некое помышление о ней не было истреблено вовсе – и сохранялось в особом формате в ГДР.
Профессор Генрих-Август Винклер, известный в учёном мире как создатель большого труда по истории рабочего движения в Германии, был уверен, что Германия подошла к концу своего «Долгого пути на Запад» (так называлась его публицистическая книга). Особый упор Винклером ставился на антитезисе демократии и нации: первое постепенно растворяет в себе второе – хотя бы и пройдя через тернии национализма. Вновь и вновь возникают вопросы об особой роли Германии. Всё осложнилось, и нынешний кризис с новой силой запустил лязгающее железо НАТО, но особая связь с Россией, по мнению многих, по-прежнему должна определять внешнюю политику Германии.
Если случится эскалация конфликта с Россией вокруг украинских событий и будут приняты решения на ужесточение санкций или размещение войск НАТО, ситуация может осложниться для Германии – и немцам, учитывая их фактическое лидерство в Европе, нужно будет для себя решить, стоит ли разрушать энергии, питающие их связь с Россией.
В украинском кризисе ставки для Германии выше, чем для других европейских стран. До настоящего момента канцлер Ангела Меркель и министр иностранных дел Франк-Вальтер Штайнмайер были способны, хотя бы и с трудом, сохранять единую позицию, но трещины уже заметны. Раскол между политической элитой и теми, кто симпатизирует России, тоже становится всё шире. Замеры общественного мнения показывают, что около половины немцев хотят, чтобы страна заняла промежуточную позицию между Западом и Востоком. На территориях бывшей ГДР процент таких людей вдвое больше. Но и западных немцев не очень устраивает предложенная НАТО роль, а кто-то уверен, что за происходящим просматривается нацеленность заокеанского партнёра на втягивание в конфликт с целью общего ослабления Европы.