Но не только жёнам не нравились сельскохозяйственные заморочки писателя, местное население их тоже не одобряло и строило ему всяческие козни и пакости. То что-нибудь подожгут, то что-нибудь покрадут. Сельские власти своих выгораживали: мол, нечего нас уму-разуму учить, сами с усами. Не понимал народ своего счастья, и приходилось Дмитрию Михайловичу менять дислокацию, а заодно и жену.
В последние годы жизни Дюка увлёкся политикой, решив влиять на народ не изнутри, а сверху. Незадолго до бабушкиной смерти он приезжал в Москву, навещал её, расспрашивал про саратовское житьё-бытьё. Говорил, что хочет написать роман про становление первого капитализма на Руси на примере родоначальника семьи Степашкиных. Жаль, что трагическая гибель писателя помешала осуществлению этого проекта.
__________________
* «Как сусед суседку по титьке тяпнул» – сказка из сборника «Сказки терского берега», составленного Д. Балашовым.
Лучшие в мире «поцелуи»
Иногда мы ездили в гости к бабушкиной младшей и самой любимой тётке – Клавдии Семёновне, которая была всего лишь на 12 лет старше племянницы. Она жила вдвоём с больной дочерью на краю посёлка Кучино (по горьковской ветке курского направления) на втором этаже видавшего виды деревянного дома. Её старший сын Андрей часто бывал в Серебряном переулке и очень был дружен с моей бабушкой. Их объединяли воспоминания счастливого детства в Саратове, откуда вела род многочисленная семья купца-мукомола Степашкина.
Фамилия родоначальника говорит сама за себя. Семён Степашкин родился в приволжских степях и в тринадцатилетнем возрасте попал в город, где за хлеб и кров в лавке местного торговца исполнял обязанности мальчика на побегушках. Первые деньги Семён сделал на пиявках. Сначала он их собирал на себя, стоя в болоте, а потом сдавал в аптеку, за что получал небольшую денежку. Расторопный смышлёный мальчуган быстро продвигался по торговой служебной лестнице, а заодно и по социальной. Он выгодно женился, приобрёл мельницу на берегу Волги и провёл к ней железную дорогу, основал банк, прикупил именьице, каждому из своих одиннадцати детей построил дом. Старшего внука он определил в Пажеский корпус, стал почётным гражданином города Саратова и умер, ничего не подозревая о грядущих революционных изменениях.
Старший внук Жорж дедовых надежд не оправдал. Его регулярно выгоняли из лучших школ Швейцарии, военная карьера тоже не задалась, что, учитывая события 1917 года, оказалось и к лучшему. Он работал бухгалтером, был весел и жизнерадостен, раза три менял жён, обожал оперетту и знал многие арии наизусть. Навещая московскую кузину, он распевал дуэтом Легара и Оффенбаха со своей последней женой польского происхождения, сидя на кушетке в моей пеналообразной комнатке.
Одна из семи дочерей преуспевающего купца вышла замуж за управляющего своего отца, что нередко случалось, и впоследствии стала моей прабабушкой. Судя по сохранившимся фотографиям, была она женщиной интересной, но с очень сложным характером, по рассказам дочери. Мужем Агриппина Семёновна помыкала, дочь терроризировала. Обижаясь, могла неделями не разговаривать с домочадцами, зато прекрасно ухаживала за больными, и родственники часто звали её посидеть с прихворнувшими.
После семнадцатого года новые власти решительно облегчили материальное положение детей Семёна Степашкина. Кое-кому удалось уехать за границу, кто-то умер собственной смертью, а две дочери – моя прабабушка и её младшая сестра – сумели перебраться в город Клин. Из сохранившейся переписки я узнала, что во время Великой Отечественной войны Агриппина Семёновна и Клавдия Семёновна были лишенками, то есть им не полагались продуктовые карточки, что практически означало голодную смерть. После освобождения Клина от немцев бабушка получала специальное разрешение на въезд в город и, обменивая остатки буржуазного благополучия на продукты, регулярно ездила к матери и тётке с сумками съестных припасов. Прибыв на место, она немедленно отправлялась в лес по дрова, потому что карточек на топливо лишенцам опять же не полагалось. Агриппина Семёновна умерла в сорок третьем году, а Клавдия Семёновна в сорок девятом переехала в подмосковную комнату сына, где мы её и навещали.