Были в Мезенском районе и рыболовецкие колхозы, и деревни, жители которых говорили: «Мы – поморы», но всё это было далеко, на берегу моря, а в селе, где я жил, люди себя поморами не называли.
В начале 90-х, когда я снова жил в Архангельске, когда распался Советский Cоюз и страна колебалась между хаосом и порядком, в городе заговорили о том, что мы можем прожить и сами по себе, что у нас есть лес, рыба и алмазы, что «Поморская республика» – это не так уж и плохо, но потом эти разговоры быстро увяли.
Времена были трудные. Надо было зарабатывать, растить детей, и появившиеся однажды в городе плакаты с нашим рыжебородым губернатором и с яркой надписью «Я – помор!» вызвали лишь усмешку. Какой он «помор», думал я, если все знают, что его родители родом из деревни, стоящей возле дороги Архангельск–Северодвинск, и что из тех мест люди никогда в море не ходили, а рыбу ловили в двинских протоках.
Признание нашего губернатора, что он помор, все сочли чудачеством. На прилавках книжных магазинов тогда же стали появляться книги, написанные ректором нашего пединститута. Я брал их в руки, листал и клал обратно. В книгах автор писал о том, что вся территория Русского Севера – это на самом деле Поморье, что мы должны вернуться к истокам, вспомнить своих предков и понять, что мы не просто северяне, мы – поморы. Я недоумевал – какие мы поморы?
Дела закружили-завертели, я уехал из Архангельска, потом вернулся. Нашего губернатора-«помора» на следующий срок не переизбрали, ректор пединститута, успевший не только преобразовать институт в университет, но и дать ему название «Поморского», умер...
Но телекомментаторы уже перестали говорить «Архангельск – столица Русского Севера», всё чаще говорили «Столица Поморья», и однажды я понял, что «Поморья» у нас стало очень много. Государственная телевизионная и радиовещательная компания, местное телевидение, радио, фирменный поезд Архангельск–Москва, гостиница, филармония.. Даже водка такая есть – «Поморская»...
Как-то, зайдя в Дом книги на площади Ленина, увидел в отделе краеведческой литературы «Словарь поморского языка». Взял, полистал[?] Читаю: «Это самостоятельный язык отдельного народа…»
В городе несколько лет говорили об образовании федерального университета, и наконец он появился, но почему-то с двойным названием Северный-Арктический. Спустя некоторое время в университет влился и Поморский университет, бывший пединститут, в котором я учился.
Наши местные филологи никак не высказываются по поводу утверждения, что у поморов есть свой язык. Раньше считалось, что это не язык, а говор, диалект, а сейчас не поймёшь что, но филологи ни гу-гу.
Почему сейчас все говорят, что с норвежцами у поморов всегда были прекрасные отношения? Все ведь знают, что на местах морских промыслов с ними были постоянные конфликты. Поморы постоянно писали об этом жалобы губернским властям, и эти жалобы до сих пор лежат стопками в папках в Архангельском областном архиве. И журналисты каждую весну писали в газетах, что, пока наши зверобои ждут, когда Белое море очистится ото льда, норвежцы уже бьют зверя на местах их промыслов.
А наши архангельские историки потихоньку пришли к выводу, что наш первый российский академик Михаил Васильевич Ломоносов – помор! Я же многих наших историков знаю, и никто тогда не заикался о поморском происхождении Ломоносова. А год назад как прорвало, причём не одного, а сразу нескольких. Хором запели: Ломоносов – помор… Ломоносов – великий помор…
Это что же получается? Мы почти перестали быть Русским Севером и стали Поморьем. Сейчас нам говорят, что поморы – это и русские, и в то же время – они отдельный народ, некоторые договорились до того, что поморы – нация...
Вот это очень и очень непонятно.
Что вообще происходит?.. Может быть, через два-три года мы услышим, что на территории Российской Федерации появился маленький, но гордый народ – поморы, что и жители Архангельской области – теперь тоже поморы?
Сергей Некрасов
Теги: «Поморский вопрос» и Русская Арктика
Против идеологии ада
Недавно в прокат вышел посмертный фильм Алексея Германа "Трудно быть богом". Самый лучший подзаголовок ему придумал итальянский философ Умберто Эко: «Добро пожаловать в ад». Режиссёр выносит смертный приговор истории и человеку. Ему нечего предложить людям, кроме смерти. Более того, положительный герой фильма сам по совести убивает, ибо ничего другого ему не остаётся. Он окружён недочеловеками, и единственное их будущее - небытие.