– Люди также могут ходить по улицам без штанов, чтобы это не мешало их самовыражению... Слова министра показывают, что в Министерстве образования вообще не понимают, зачем в школе изучают русский язык. С их точки зрения, русский язык изучают, чтобы сдать экзамен, а не для того чтобы грамотно на нём общаться, изъясняться.
Люди, как правило, не понимают, зачем министром сказана эта фраза. Сказана она с тем, чтобы избежать скандала. Страшный скандал был на ЕГЭ в этом году, когда им пришлось задним числом снижать планку, чтобы без аттестатов не осталась четверть выпускников. Теперь они будут думать, как, ничего не предпринимая по сути школьных проблем, избежать скандала в году следующем. Сочинение им не нужно, им его навязал Путин, они пытаются минимизировать возможные для себя угрозы от выпускного сочинения.
– Что сами родители учеников могут – и может быть, даже должны – делать в помощь учителю словесности?
– В этой сфере родители должны не учителю словесности. Если у тебя растёт ребёнок, ты обязан сделать так, чтобы он читал. И нет на свете способа приучить ребёнка к чтению, если не читаешь ты. Так же, как нет на свете способа приучить ребёнка умываться, если ты не умываешься… Читай ребёнку вслух каждую свободную минуту. Води его пальцем по строчкам. Человек, не умеющий много читать, не научится ни говорить, ни думать.
– Это для своих детей. А для чужих? Ведь невозможно воспитывать детей в вакууме…
– Вот это уж точно зависит от дарования. У меня есть знакомые люди, которые приходили в класс, где учатся их дети, устраивали там самодеятельный литературный театр, костюмированные чтения по ролям… дети выли от восторга! Дети любят, когда с ними занимаются. Но это не всякий может. Это должен быть, во-первых, человек с очень большим азартом, во-вторых, с очень серьёзным терпением. А азарт и терпение уживаются плохо. Чем больше неопытный человек загорается вначале, тем быстрее он гаснет. А человек, у которого есть терпение, но нет азарта, детей не зажжёт. Но научить своего ребёнка читать, если ты сам читаешь, – это твоя первая обязанность.
– Грядёт двухсотлетний юбилей Лермонтова. Как воскресить Лермонтова для современных детей?
– Лермонтова для мальчишек в тринадцать-пятнадцать лет не надо воскрешать. Ты прочти им три стишка… Он же вот, готов! Это ж тот самый захлёстнутый потоками гормонов юнец… оперная страстность… какие тут могут быть проблемы?
Гораздо труднее его для взрослых сделать актуальным. Как-то у нас вышла из оборота простая мысль, что один из бриллиантов русского слова – «Герой нашего времени», мы плохо понимаем его место в развитии большой русской классики… мы мало о нём думаем. Самое бы время что-то о нём заново сказать.
– Александр Николаевич, сейчас популярна точка зрения, что язык – это саморегулируемая система, не нуждающаяся в защите «от нас, носителей языка». Так ли это?
– Никакая аналогия не доказательство, но, на мой взгляд, точной будет аналогия вот какая. Природа – тоже саморегулируемая система, причём несопоставимо более надёжно саморегулируемая, чем русский язык. Поэтому зачем нам вывозить мусор? Природа разберётся, он сам разложится, что надо просочится в грунт, развеется по ветру… так зачем мы вывозим мусор и боремся с промышленными выбросами? Ведь природа всё утрясёт. Но как утрясёт? Сначала вымрут целые города, и лет через семьсот-восемьсот исчезнут следы нашего существования… Вот это – точная аналогия. Должны быть жёсткие службы языка, академический институт, регулярно издающий нормативные словари. Должны быть простейшие гигиенические меры. Они у нас всегда были. И более того: последний гигантский глоток англицизмов мы уже почти переварили. А вот абсолютное разбиение азов грамотности стоит гораздо дороже. Грамотность должна насаждаться и охраняться; то и другое должны делать профессионалы. А разговоры про то, что язык стал другой… может быть, и стал, но гораздо менее другой, чем кажется. 99% книг, изданных в XX и даже XIX веках, сегодня минимально грамотным человеком читаются без особых затруднений.
– А каково значение русского языка для государства?
– Когда в 91-м году распался СССР, у нас остался козырь, за который, например, Британская империя заплатила сотнями тысяч жизней и гигантскими деньгами. Наш язык был ключевым рабочим языком в массе близлежащих стран. Этого козыря больше нет – точнее, в значительной мере нет. Конечно, приятно думать, что поскольку русский язык, несомненно, относится к числу великих, сам тот факт, что нам при рождении повезло его получить, даёт нам какие-то специальные преимущества… но это неправда. Для того чтобы это преимущество разумным образом использовать – надо работать. Для того чтобы русский язык оставался языком не только общения черезграничного, но и рабочим языком соседских элит – надо было что-то делать. Почему, например, мы не помогли соседям сделать именно русский языком их новой юриспруденции, их государственного строительства, когда они этим занялись? Почему не спонсировали простейшие общественные движения русскоязычных? Почему мы вообще ничего не делали? Последствия такой неразумной политики с каждым годом всё более очевидны, в том числе и внутри самой России.