Классное чтение
Джон Грин. Бумажные города. - М.: РИПОЛ классик, 2014. – 320 с. – 4000 экз.
Спрашивается, зачем мы рекомендуем в "Словеснике" эту подростковую книгу популярного американского автора о том, как юноша, в день своего школьного выпускного, едет искать сбежавшую одноклассницу, с которой давно дружит и которую безответно любит? Дело в том, что девушка оставила молодому человеку знак, как её можно найти. И это указание – потрёпанный библиотечный том стихов знаменитого американского поэта Уолта Уитмена «Листья травы» (середина XIX века). Прекрасно то, что речь идёт не о шифре, который механически внесён в книгу, – нет, юноша должен именно прочесть эти стихи (получится так, что и не один раз), интерпретировать их, попытаться понять так, как понимала его подруга, увидеть поэзию Уитмена её глазами. И тогда он разгадает тайные страхи девушки и даже то место, в каком она пытается укрыться. Возможно, что на этом пути он разочаруется в своей первой любви. Но зато узнает её истинную натуру, что оставляет надежду на взаимопонимание, – и дарит эту надежду ожившая для молодых людей классика.
Сергей Алексеев. Сорок уроков русского. – М.: Страга Севера, 2013. – В 2-х томах. – 15 574 экз.
Эту книгу, замечательно спорную, никак нельзя назвать строгим руководством для учителя-словесника. Возможно, читатель не согласится в ней ни с единой строчкой. А может быть, воспримет как откровение. В ней сплетены мотивы исторические и фольклорные, лингвистические и этнокультурные, и рассуждения Алексеева – писателя-охотника, писателя-деревенщика – о славянской языковой общности и древних словарных корнях можно примитизировать, но это будет бездарное упрощение. Пожалуй, даже те, кто пренебрежительно отринет его языковедческую аргументацию, не смогут отрицать, что с поэтической точки зрения систему он выстраивает красивую и чёткую. Понятия перетекают одно в другое, созвучия обретают смысл, между словами открываются удивительные связи. И даже если эта книга не будет полезна учителю русского языка, она, пожалуй, пригодится учителю литературы, заинтересованному в небанальной и глубокой интерпретации русского художественного слова.
Записки эксперта ЕГЭ по литературе
ЕГЭ этого года остался позади, все внешние "бури" давно улеглись, а происходящее и обсуждаемое не даёт покоя. И всё же я решила поделиться своими наблюдениями. Работаю экспертом ЕГЭ по литературе уже много лет, в работе апелляционной комиссии принимаю участие только третий год, а так целых 18 лет преподаю в самой обычной общеобразовательной столичной школе и в одном из московских вузов: готовлю абитуриентов к ЕГЭ по литературе. В этом году в Москве после апелляций ЕГЭ по литературе разгорелся скандал. Апелляционную комиссию обвиняли в некомпетентности, в специальном занижении баллов московским ученикам и даже в сознательном препятствовании москвичам поступать на гуманитарные специальности в московские вузы. Скажу честно: я очень болезненно переживаю всё, что связано с отечественным образованием, моей работой, ЕГЭ. Сразу писать не решилась, чтобы во мне не говорила обида, а вот теперь, спустя время, могу поделиться впечатлениями и о самом ЕГЭ, и о том, что же происходило вокруг.
Я как учитель готовлю к ЕГЭ по литературе много лет. Занимаюсь с разными учениками: теми, кому нужен лишь минимальный «проходной», и теми, кому нужен высокий «конкурсный» балл. Любой экзамен - это стресс, на нём возможен срыв, возможно невезение, возможна и не совсем аккуратная проверка. Почему же скандал разгорелся именно в этом году?
В этом году процедуру ЕГЭ попытались сделать максимально прозрачной благодаря камерам. Но как учитель могу, к сожалению, сказать, что почти все выпускники этого года надеялись на «сливы» заданий, как в прошлом (работая на курсах, я имею дело с учениками разных школ Москвы и вижу разностороннюю картину), и готовилось большинство спустя рукава. ЕГЭ по литературе был первым в этом году среди экзаменов; мало того, небольшой «слив» отдельных заданий некоторых вариантов в неточной формулировке всё же был. И все московские учителя об этом знали и накануне экзамена прорабатывали с детьми. Интересно, что именно проверка этих заданий и вызвала бурю недовольства. Дети пришли на экзамен, уверенные, что все задания им известны, и вдруг увидели другие задания или другие формулировки[?]
Каждую работу независимо друг от друга проверяют два эксперта. Потом баллы сопоставляют: если расхождение в один балл в задании – ставится в пользу ученика, если большее расхождение – смотрит третий эксперт. Вроде всё должно быть объективно, но выходит иначе. Во-первых, сорок работ в день для проверки – это очень много. Эксперты работают с 10 утра до 7–8 вечера. Глаз «замыливается». Если первые двадцать работ проверяешь внимательно, аккуратно, то потом начинает срабатывать усталость. На проверку контрольных работ и сочинений в течение учебного года даётся три рабочих дня, чтобы проверять внимательно и не спеша. А здесь при такой ответственности от эксперта требуют проверки на скорость большого количества работ. На мой взгляд, чтобы разгрузить проверяющих, следовало бы дать им дополнительно один-два дня.