Три обязательных вопроса
– В начале ХХ века критики наперебой твердили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нашем времени?
– Зато в конце ХХ века подобный вопрос прозвучал бы просто анекдотично. Русская литература ХХ века – это наша слава и наша гордость. Платонов и Шолохов не мельче, чем Тургенев и Гончаров. Они другие. Литература, не похожая на прежнюю, создаётся и сейчас. Другое дело, что её непохожесть и мешает нам зачастую правильно оценить масштаб создаваемых сейчас произведений.
– Почему писатели перестали быть властителями дум? Можете ли вы представить ситуацию «литература без читателя» и будете ли вы продолжать писать, если это станет явью?
– Вообще-то это вопрос, какие писатели и какими своими произведениями становились властителями дум[?] В XIX веке к числу властителей дум, несомненно, можно причислить Белинского и Добролюбова, Чернышевского и Писарева. Пушкина и Лермонтова зачислить в их число сложнее, хотя бы уже потому, что главные произведения их воздействовали и продолжают воздействовать на читателя, не подчиняя его себе, а очищая его душу, наполняя её светом. Разумеется, и такие гениальные художники, как Лев Николаевич Толстой, совершали порою эскапады на территорию властителей дум, когда им почему-то становилось невозможно молчать, благополучно написав все свои великие романы.
Сейчас тоже немало кандидатов во властители дум, убеждающих читателя: дескать, не нужно России ни капиталистической, ни социалистической, ни демократической, ни монархической, никакой России не нужно, и не нужно мешать ей спокойно умирать…
И тут ещё подумать нужно, может быть, лучше литературе вообще обойтись без владычества над думами читателей, очень уж это нехорошее занятие.
Мы говорим о падении интереса к литературе, принимая за точку отсчёта семидесятые-восьмидесятые годы прошлого века, когда раскупалась практически вся печатная продукция, независимо от её качества и тиража. Но мы забываем, что таких пиков книжных продаж в истории России раньше не было и, наверное, не будет. То, что происходило в семидесятые-восьмидесятые годы, было обусловлено особым состоянием советского общества, которое едва ли повторится, и, конечно же, срабатывал тогда и разросшийся до невероятных размеров фактор «отложенного» чтения, когда книгу покупали не для чтения, а как бы про запас.
Если учесть эти обстоятельства, то получится, что нынешнее падение интереса к литературе весьма относительно, а если приплюсовать сюда ещё и распространение электронных книг... Нет, я уверен, что горевать пока не о чем, и литература точно не останется без читателя.
А писать я, конечно, буду. Во-первых, не писать я просто не могу. А во-вторых, процесс создания литературного произведения не всегда ориентируется на скорейшее продвижение этой книги к читателю. Как-то сложно представить, что, создавая «Мастера и Маргариту», М.А. Булгаков не догадывался, что роман его будет опубликован очень и очень не скоро. Но есть и более поразительные примеры. Одна из самых великих книг русской литературы «Житие протопопа Аввакума», хотя и распространялась активно в староверческом самиздате, но в качестве литературного произведения напечатана была только два с половиной столетия спустя. И, в-третьих, не будем забывать о том, что жизнь литературного произведения не ограничивается жизнью автора и даже самой страны, где эта книга создана. Мы читаем книги, написанные много столетий назад, и иногда эти книги переворачивают нас, воздействуют на нас гораздо сильнее, чем книги, написанные нашими современниками. Без этого будущего читателя литература никогда не останется.
– На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?
– Я, как мне кажется, сказал достаточно.
Теги: Николай Михайлович Коняев
В плену у чужого времени
Патрик Модиано
В уме я создал мир иной... М. Лермонтов
"Нобелевские премии сразу двум французам - лучшее опровержение расхожего тезиса об общем упадке французской культуры", – торжествуя, провозгласили во Французском национальном собрании при известии о награждении высшей в мире наградой двух компатриотов: экономиста Жана Тироля и писателя Патрика Модиано.
Галльскому петуху есть чем бахвалиться. Этой осенью нобелевским лауреатом по литературе стал француз, 15-й по счёту. Его прославленными предшественниками были Ромен Роллан (1915), Анатоль Франс (1921), Андре Жид (1947), Альбер Камю (1957), Жан-Поль Сартр (1964) и пр. Наконец, в 2008 г. Нобеля по литературе присудили французскому романисту Гюставу ле Клезио.