В течение нескольких лет Лазурские снимали летом полдома по Савёловской железной дороге вблизи станции Шереметьевка, а соответственно и недалеко от аэропорта. К шуму самолётов привыкаешь так же быстро, как и к звукам поездов, а по ночам стальные птицы отдыхают. Дачные апартаменты состояли из двух комнатушек, сеней-прихожей с окном и застеклённой террасы-столовой-кухни с гостевым топчаном в углу, на котором я неоднократно и очень сладко спала.
Жизнь в Шереметьевке была весёлой и чрезвычайно насыщенной. Пока глава семьи напряжённо трудился над очередной книгой, а Галуся – над неизбежным обедом, дети предавались всем радостям летней каникулярной жизни. В категорию детей попадали мы с Сашей, отпрыски дачесъёмщиков второй половины дома и несколько представителей дачного кооператива литературных работников. Кроме подвижных игр с мячом, велосипеда, бадминтона, походов в сельпо за ирисками, пряниками и сухарями, мы регулярно посещали летний кинотеатр. На дневных сеансах показывали не только фильмы для детей, но иногда и вполне взрослое кино, например «Такова спортивная жизнь», а однажды показали «Скарамуш» с Мелом Феррером в главной роли. Фильм произвёл на нас сильнейшее впечатление, и буквально на следующий день мы обзавелись «шпагами» и стали непрерывно вызывать друг друга на дуэль, используя коронную фразу полюбившегося персонажа: «Мне не нравится форма вашего носа. Завтра в шесть за собором». Встретившись в уединённом, скрытом от взрослых взглядов месте, как правило, где-нибудь за сараем в окружении диких кустов, мы ещё раз обменивались «любезностями» и приступали к поединку. Так как секунданты обеих сторон дрались бок о бок с главными дуэлянтами, то зрителей не оставалось. Получалась стенка на стенку, при этом каждый боец следил за благородством осанки, красотой выпадов и утончённостью оскорблений. Размявшись физически и умственно, мы переходили к курению трубок, которые делались из желудей и прочных соломинок. В состав «табака» входили сушёные листья дуба, берёзы, липы, малины, земляники и чёрной смородины для запаха. Смесь получалась адская – вонючая и настолько ядрёная, что младших представителей великосветского шереметьевского общества начинало выворачивать наизнанку, а старших только подташнивало. В общем, очень сильно курением мы не увлекались – так, для пущей важности пускали дым в глаза.
В то лето мирное течение дуэльной жизни было прервано появлением автора книги «Партизанской тропой Гайдара», над оформлением которой тогда трудился Вадим Владимирович. Молодой исследователь творчества Аркадия Голикова-Гайдара собрал с окрестных дач ребятишек и увлекательно пересказывал им содержание своей книги. Почти все присутствовавшие если сами не читали, то слышали про Чука и Гека или видели кино про Тимура и его команду. В тот вечер мы узнали про последние месяцы жизни военного журналиста Голикова, про партизанскую войну на Украине, про трагическую гибель автора «Военной тайны» и «Голубой чашки». Последующие два дня мы мстили фашистам за смерть Гайдара в близлежащем лесочке, а в промежутках между военными действиями пытались продолжить тимуровскую благотворительную деятельность. Увы, дальше тайного внесения в дом нескольких вёдер воды дело не пошло, и на третий день мы вернулись к плащу и шпаге Скарамуша. А год спустя в Шереметьевке опять появился молодой украинский писатель с тяжёлым рюкзаком, и некоторые участники прошлогодней творческой встречи получили по книге с впечатляющим автографом.
В ненастные дни за карты садились одни. И пока дождь удерживал дачников в снимаемых ими помещениях, мы на веранде развивали память и быстроту реакции, сражаясь в «кинга». По сложности эта игра намного превосходила подкидного дурака, к тому же иностранное слово «кинг» уху приятней отечественного «дурака». Играли мы на интерес или на ранние яблоки, которые плохо держались на старых деревьях и под ветром с дождём обильно усыпали мокрую траву. Проигравшие должны были, не считаясь с погодными условиями, выбрать лучшие плоды, помыть их по настоянию взрослых и разложить на столе кучками, пропорционально выигранным очкам.
Помимо азартного времяпрепровождения дождь способствовал нашему интеллектуальному развитию. Мы много и с удовольствием читали, а за обедом или ужином обсуждали прочитанное. Часто перед сном, устав от разработки своего образа печатного знака, Димочка пользовался чужими и читал нам вслух. Делал он это великолепно, и я до сих пор помню, как переживала за всех женщин, имевших несчастье встретить на своём пути лишнего «героя нашего времени». Если я обливалась молчаливыми слезами в сценах гибели Бэлы, унижения княжны Мэри, страданий Веры, то Саша, проявляя мужскую солидарность, рыдал, когда Печорин довёл до летального исхода любимого скакуна Черкеса. Всхлипывая, он приговаривал: «Лошадь, лошадь жалко», – употребляя общевидовое понятие.