Ловить кабанов и показывать их полям.
На одной из неприметных опушек
Найти ракушек
Под листьями волшебного растения,
О котором я забыл с рождения.
Строить гнездо или нору плавниками рыть,
Слизывать слюдяных ящериц с коры.
Оживлять муравьёв и первобытных стрекоз.
Красить паутинки и наматывать их на ос.
Учиться тому, что изначально растёт в нас,
Что помнят рыба, камень и снежный барс.
Бежать по поляне и за ласточку зацепиться пиджаком,
Туфли скинуть, облизанные лопухом.
Раздеться и, простите, быть родственником грибов.
Хочется уйти в лес – таков.
Александра ВЕРЕТИНА,
г. Калач
ИХТИС
Иногда – но нечасто – когда мне совсем темно
(расползается волокно, обнажая дно,
все опоры ложатся по принципу домино) –
Он приходит. Садится.
Смотрит с особым смыслом.
Говорит: «Не ной. Я – не Ной, но ковчег за мной».
Он затягивается сквозь кашель (табак дрянной),
И я чую арктический холод его спиной,
На которой – отметины «крест не донёс до Лысой».
То есть как бы на это ещё посмотрел Господь...
Но сейчас мне семь смертных грехов не страшны, не спорь,
Если есть и восьмой, он – весь мой, я возьму восьмой! –
Но оставьте меня в моём непокое! С болью
Каждый миг в мою память вгрызается, как фреза:
Он берёт меня за подбородок, глядит в глаза,
Говорит: «Выходи. Отсюда. И лучше –
заменяй кому-то солнце собою».
Это близко к спасенью.
Но кто тут меня спасёт...
Он хватает меня в объятья, почти трясёт:
«То есть мне можно даже так?»
(Ему можно всё!)
Но я зло усмехаюсь в ответ. Выставляю палец –
Безымянный. На правой.
Который хранит ожог.
И, казалось бы, тут до развязки один шажок...
Он склоняется. Дальше (я молча глотаю шок) –
Дует на руку, как ребёнку. В восторге пялюсь,
Потому что в нём тьма того, что зовётся «свет»!
Потому что в нём смелость смеётся, что смерти нет.
Я пыталась пойти поперёк, заявляя: «бред!»,
Только пó сердцу просится этот разрез – продольный.
И не надо накладывать швы! Таковы дела,
Что я помню, откуда вышвырнута была.
Он уходит потом, уходит... Но два крыла
На моей спине – отпечатки его ладоней.
Сергей МАТЫЦИН,
Воронеж
СТИХИ НА МОКРОМ КИРПИЧЕ
Ночь ноября. Не спится.
Плюс семнадцать.
Туман. Стихи на мокром кирпиче
Пишу. От мыслей
некуда деваться.
Как дождь они. Как слёзы.
Всё в ручей.
Ручьём к реке.
Рекой до океана.
Наверно, мыслеокеан не зря
Внутри меня, как я внутри тумана,
Что сам внутри ночного ноября.
Из мысли мысли в мысли в мыслях льются
Среди мыслищ, мыслишек и мысл[?]й.
Штормит мой океанище-на-блюдце.
Взрывается вселенная-в-селе.
Не зря заря туман осенний лижет.
Мы с кирпичом немыслимо немы.
Плюс десять. Утро.
Сон как будто ближе.
И восемь дней осталось до зимы.
Теги: современная поэзия
Дом без фундамента
Ксения Букша. Свобода: Роман. - М.: ОГИ, 2014. – 240 с.: ил. – 2000 экз.
Иные аннотации к книгам явно пишутся для того, чтобы запутать неискушённого читателя, чтобы он, сердешный, наглотался мыльных пузырей и наивно полагал, что прикоснулся к искусству. Вот, например, аннотация к роману Ксении Букши "Завод", лауреата, кстати, сказать, премии «Национальный бестселлер» 2014 года: «Новый роман Ксении Букши основан на фактическом материале, однако с реализмом (как со старым, так и с новым) он не имеет ничего общего. Устаревшая форма производственного романа в руках современной писательницы обновилась, а каждая из сорока глав книги написана стилистически обособленно, что создаёт эффект многослойности текста. Дополнительную конструктивную нагрузку несут авторские иллюстрации. При всём этом книга получилась предельно живой и увлекательной, глубокой и честной».
Интересно, автор аннотации вообще роман читал?..
Давайте по порядку.
Пожалуй, можно согласиться только с одним: да, роман, возможно, действительно основан на фактическом материале. Описывается некий завод под названием «Свобода» с различными цехами, история его пунктирно прослеживается от советского прошлого до наших дней. Однако первое, что сразу неприятно поражает, – интонация – иронично-снисходительная, брезгливо-жалостливая. Отношение автора ко всему происходящему на заводе примерно такое, как к дебилу. С одной стороны, вроде и жалко, а с другой – как-то противно. Помните советские фильмы о трудовых подвигах на заводах? Наивно? Да, но там было главное: искренность. Искреннее желание работать, желание быть полезным своей стране. И это оправдывало патетичность и зашкаливающий оптимизм. Можно, конечно, посмеяться и поёрничать – вот, дескать, идиоты какие, вкалывали во имя бредовых идей. А можно попытаться понять этих людей, эту эпоху и испытать самое настоящее уважение к их каторжному труду, к вере в идеалы, ведь нашему поколению, увы, такого уже не испытать.