________________
1 C a v e l u n a m (лат.) – Осторожно, луна! (парафраз латинского выражения «Сave canem» – «Осторожно, злая собака!». в котором поэтесса обыгрывает собственное имя – Луна).
2 Панеро Леопольдо Мария – современный испанский поэт; в настоящее время находится в психбольнице.
3 Сильвия Платт – американская поэтесса, покончила с собой.
4 Дэвид Фостер Уоллес – американский поэт.
5 Вирджиния Вульф – английская писательница.
6 Опасность.
Хосе Мартинес РОС, р. 1980,
КОРДОВА
ХЛОЯ
Вот что-то проявилось под луной –
она встаёт, ущербная, меж веток,
слегка растушевав твоё дыханье –
в иголках льдистых непорочный воздух.
Вся грудь твоя в неведомых цветах –
растут такие на стволах деревьев,
холодные и белые под ливнем,
обвитые плющом голубоватым.
Вдохну твой запах, робко прикоснусь
к огню на бледных фитильках тычинок –
я их не потревожу: может статься,
они растут из сердца; вдруг с рассветом
я встречу взгляд твой, ледяное тело
в зелёных, жёлтых листьях обнимая,
а не во сне, дописывая строчку,
пока цветы под ливнем холодеют.
ЮНОСТЬ
Жизнь явлена не в том, что ты видал, а в том, как ты разрушен.
Ибн Араби
Оружье ночи, холод важных дат
истории
скрестились в точке:
взгляд –
он знал и тьму бессонниц, и угрозу
жить без любви и памяти, но всё ж
вдруг вспыхнул – дрожь и тяга двух полов;
он озирает дол, где только кровь,
и посреди Европы
видит розу.
Вот ты, вот я –
мы смотрим на неё, –
откуда? – разве важен угол зренья
в тот час, когда неона забытьё,
на вывеске отеля, в рай творенья
ведёт нас вместе – или не ведёт! –
есть только пульс пунцовой лихорадки
да трепет крови, да – ещё из книг
обличья, маски –
край тысячелетья,
где смутный образ наш с тобой возник
как сон подростка:
с жаждой приключенья, блаженства, бреда,
с верой в красоту.
Экраном, погружённым в темноту
мы кажемся, ещё мы андеграунд
самих себя, ещё мы только тень,
мы плёнка до проявки,
все касанья
для нас игра,
два призрака без смысла
целуются под деревом сожжённым
огнём заката, под закатной плазмой.
Мы созерцаем розу –
тайный цвет,
пылающий, кипящий –
издалёка
её мы видим, из таких краёв
бездушных, безымянных, где дыханье
истории не шевельнёт листвы:
там лишь вокзалы
стран ненастоящих,
аэропорты, дрыхнущие люди,
угрюмые подземок переходы
и улицы, где запах сна и секса,
и вонь клозетов, угол в пансионе,
где сами мы как тень ненужной тени,
как отзвук чьей-то жизни, голоса
ослепших лестниц,
тусклых коридоров.
А мир несётся к точке сквозь года,
там, на платформе, – так знакома поза! –
на чемодане девушка –
как роза:
ничей цветок, цветущий в никогда.
Перевод Наталии ВАНХАНЕН
Теги: Современные поэты Испании
Не всё сценаристу проза
Михаил Кураев. Саамский заговор. - Иркутск: Издатель Сапронов, 2013. – 432 с. – 1500 экз.
Книга Михаила Кураева включает в себя две повести "Саамский заговор" и «Петя по дороге в царствие небесное». Вторая написана довольно давно, по ней снят фильм, и все литературно-критические разговоры о ней давно утихли. Речь стоит вести о первой повести, давшей название всей книге. Это историческое повествование, якобы основанное на реальных событиях. Я пишу якобы, потому что по части трактовок и акцентов Кураева историческая правда интересует меньше всего. Для него главное – остаться рукопожатным членом либерального сообщества, поэтому сложнейшая тема взаимоотношений нового советского государства и народов Севера решается им в привычном и навязшем на зубах ключе: плохое, ужасное, садистское НКВД, негодяй Сталин со своими опричниками и хорошая, пострадавшая интеллигенция вместе с наивным и честным саамским народом[?] Кто-то скажет, а разве нет? Спорить здесь бессмысленно, и в данном контексте даже неуместно… Вопрос в другом: в произведении, претендующем на художественность, хочется видеть историческую картину во всём трагическом разрезе разных судеб, разных правд и неправд, неоднозначности мнений и толкований, а не в тиражировании ранее опробованных клише. Неужели Кураев, писатель со стажем и с именем, этого не понимает?