Посему и нелюбовь Забужко к хитруковскому Винни-Пуху вызвана не тем, что он советский, не «хрипло-приблатнённым» (?!) голосом Евгения Леонова, а тем, что он русский и прибаутки свои распевает на русском языке. Вот так на поверку оказывается, что нет никакой советофобии, а есть русофобия, ибо основой неприятия является русскость, а советскость – не более чем соус, приправа.
Русофобия – основа, можно даже сказать, первооснова мировоззрения не кого-то одного, а украинских писателей в общем и целом. И старых и малых. Через все стадии и оттенки: от мягкой формы вроде публицистического талмуда «Украина – не Россия» Леонида Кучмы (есть и такой писатель); через среднюю тяжесть в виде романа «Записки украинского самашедшего» – прозаического дебюта поэтессы-шестидесятницы Лины Костенко; через многочисленные опусы для сельского люда от нардепа Марии Матиос; и вплоть до самой тяжёлой формы – «патриотических триллеров» Василия Шкляра. За русофобией, как правило, напрочь теряется художественная ценность, русофобия становится смыслом и самоцелью.
Но копнём глубже
Зададимся вопросом: в чём причина русофобии? Найти ответ поможет Юрий Андрухович, писатель из Ивано-Франковска, которого в кругу почитателей считают ни много ни мало патриархом современной украинской литературы. В отличие от упомянутых выше – вот уж кто изначально несоветский! Получать образование, однако, в своё время он отправился не куда-нибудь, а – в Московский литературный институт. О чём весьма парадоксально говорится на обложке романа «Московиада»: «Я прожил в Москве почти два года, и это было едва ли не самое счастливое моё время. Возможно, именно по этой причине в моём романе столько злости и чёрной неблагодарности. Я до сих пор не знаю, что в нём имеет большее значение: утраченные возможности или приобретённые призраки?»
О том же, что означает этот парадокс, можно узнать из самого романа. Видимо, в знак, как он сам говорит, чёрной неблагодарности писатель даёт развёрнутую характеристику городу, подарившему ему два года счастливой жизни (перевод с украинского наш):
«Это город тысячи и одного застенка. Высокий форпост Востока перед завоеванием Запада. Последний город Азии, от пьяных кошмаров которого панически убегали обескровленные и германизированные монархи. Город сифилиса и хулиганов, любимая сказка вооружённых голодранцев. Город большевистского ампира с высотными чудовищами наркоматов, с тайными подъездами, запрещёнными аллеями, город концлагерей, нацеленных в небо окаменевших гигантов. Население здешних тюрем могло бы составить одну из европейских наций. Город гранитных вензелей да мраморных колосьев и пятиконечных звёзд величиной с солнце. Он умеет только пожирать, этот город заблёванных дворов и перекошенных деревянных заборов в засыпанных тополиным пухом переулках с деспотическими названиями: Садово-Челобитьевский, Кутузово-Тарханный, Ново-Палачёвский, Дубиново-Зашибеевский, Мало-Октябрьско-Кладбищенский…
Это город потерь. Хорошо бы его сровнять с землёй. Насадить снова дремучие финские леса, которые тут были раньше, развести медведей, лосей, косуль – пусть пасутся вокруг поросших мхами кремлёвских обломков, пусть плавают окуни в оживших московских водах, дикие пчёлы пусть сосредоточенно накопляют мёд в глубоких пахучих дуплах. Надо этой земле дать отдых от её злодейской столицы. Может, потом она окажется способной на что-то хорошее. Не вечно же ей отравлять мир бациллами зла, угнетения и агрессивного тупого разрушения!
И в этом, мои дамы и господа, состоит задача задач, обязательное условие для выживания человечества, и на этом пусть сосредоточит свой пафос вся цивилизация великих народов современности – без капли пролитой крови, без тени насилия, с использованием гуманных парламентских рычагов, сровнять Москву, за исключением, может быть, нескольких церквей и монастырей, с землёю, а на её месте создать зелёный заповедник для кислорода, света и рекреаций. Только в таком случае может идти речь про какое-то будущее всех нас на этой планете, майне дамен унд геррен!»
Написано в 1993-м, но смысл написанного – вне времени. Вот она – цивилизационная трещина, фиксацию которой можно найти в другом романе того же автора – в его автобиографической «Тайне»: «Я був щасливий у Празі, і мені геть не подобалося, що тепер там хазяйнують якісь... російські танки. Можна сказати, що Захід купив мене з тельбухами саме того літа». («Я был счастлив в Праге, и мне никак не нравилось, что теперь там хозяйничают какие-то... российские танки. Можно сказать, что Запад купил меня с потрохами именно тем летом» ).