В этом бою Николай Берия получил третье и самое тяжёлое ранение, от последствий которого умер в 1948 году. Похоронили двадцатитрёхлетнего Героя в Сухуми. После ареста его знаменитого однофамильца - Лаврентия Берии – наступает явное забвение памяти покойного к тому времени Николая. Отважного воина почти перестали упоминать даже в Абхазии. Он оказался где-то среди «других Героев».
В канун юбилея Победы я позвонил в посольство Республики Абхазия. Хотел узнать, сохранилась ли могила Николая Берии. Мой вопрос оказался неожиданным для дежурного на коммутаторе. Пришлось уточнить, что герой-фронтовик не родственник, а однофамилец Лаврентия Берии и что Николай Титович (а по другим данным, его настоящее отчество – Дитоевич) проживал в Сухуми. Мне предложили перезвонить через час, потом через три дня. В итоге услышал лишь предположение, что родственники могли перенести его останки в Грузию.
Так кто же может ответить на простой вопрос: «Где могила Героя Советского Союза Николая Берии?»
Сергей ТЮЛЯКОВ
Теги: Великая Отечественная война
Поднимем чарку за погибших
Война принесла огромные страдания советским людям. Не стала исключением и наша семья. Отец моей мамы Семён Яценко воевал в сапёрных войсках, погиб в начале войны. У бабушки Надежды на руках остались две маленькие дочки. Но настоящее горе наступило, когда в Краснодар, где они жили, пришли немцы.
Голодали, мёрзли. Старались не выходить из дома, чтобы не попасть в облаву и в "душегубку". Газовые камеры на колёсах фашисты впервые применили в Краснодарском крае. Когда начали пухнуть с голода, 13-летняя Тая, моя мама, с соседским мальчишкой ночью с риском для жизни проникли через дырку в стене на немецкий склад и унесли небольшой бочонок. Когда дома его открыли, то там оказалось кислое сливовое варенье. Но и это было спасением.
В начале 43-го перед отступлением фашисты разрешили населению забрать тяжелораненых пленных красноармейцев - всё равно не жильцы. Бабушка на санках привезла одного из них домой и, делясь последним, выходила солдатика. После прихода наших войск он опять влился в действующую армию, а бабушка и мама пошли работать в военный госпиталь санитарками. После войны мама до самой пенсии проработала в роддоме акушеркой.
Второй мой дед Фёдор Чухлиб начал войну в 41-м наводчиком артиллерийского орудия. Награждён двумя боевыми медалями. В одном из сражений снарядом разворотило пушку. Из расчёта в живых остался только он раненный в ногу. После госпиталя – опять на передовой. Победу встретил в Берлине.
Мой отец Григорий Чухлиб на фронт пошёл добровольцем осенью 1943 года, когда ему только исполнилось 17 лет. Тоже попал в артиллерию. Перед уходом из родного украинского села Самбир накосил сена, нарубил дров, закопал два мешка картошки, один – около просёлочной дороги, другой – в огороде. Его семья тоже была почти два года в оккупации. Играли со смертью, когда прятали от немцев наших отступающих бойцов, попавших в окружение и пробивавшихся к своим. Выжили чудом.
Зимой, когда начался голод, бабушка мешки откопала. Тот, который был в огороде, оказался пуст – хомяки попировали, а у дороги – цел.
Отец рассказывал, что при наступлении кругом лежали трупы фашистов. Был большой соблазн поменять свои порванные сапоги на немецкую добротную обувь или утолить голод трофейными продуктами, но существовал неписаный закон войны: с мёртвых ничего, кроме оружия. В сентябре 1944 года в составе 1-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады резерва Верховного командования он участвовал в захвате Наревского плацдарма на правом польском берегу реки Нарев.
Здесь были одни из самых жестоких сражений. Удерживали плацдарм с начала сентября до конца октября. Немцы непрерывно наступали, стараясь сбросить наши подразделения в реку. 22 октября при отражении очередной танковой атаки отец был ранен. Ночью раненых под бешеным обстрелом на плоту переправляли на свой берег. Из 16 человек до прифронтового госпиталя довезли лишь троих.