Нельзя сказать, что поляки оставались смиренными овцами. Они создавали отряды самообороны. Бандеровцам последовательно сопротивлялась Армия Крайова. Там, где украинцы составляли явное меньшинство, – например, на Холмщине, – поляки совершали акции устрашения и мщения, которые отличались только меньшим размахом и тем, что поляки не резали своих жертв, а стреляли в них. Всё же, по утверждению Гжегожа Мотыки, счёт убийств мирных граждан, совершённых поляками, идёт на сотни, а не на тысячи, и они были спровоцированы ужасом перед тем, что к тому времени совершилось на Волыни.
Польский историк приложил очень много усилий, чтобы убедить украинского читателя в своей объективности. Он не только признал порочность полонизации, не только подробно описал несколько случаев, когда поляки убивали украинские семьи, но и снял с украинцев вину за подавление восстания в Варшаве, и, наоборот, возложил часть ответственности за убийства на рейх и Советский Союз, которые, по мнению Мотыки, своими репрессиями способствовали ожесточению нравов на Западной Украине. Но он нигде не написал, что Волынская резня была, во-первых, справедливым актом возмездия украинцев, а во-вторых, представляла собой провокацию КГБ. А это единственная точка зрения, которую – нередко именно в таком комбинированном сочетании – соглашается рассматривать современная украинская историография. Впрочем, этот шизофренический подход наметился ещё с подачи Шухевича, когда, с одной стороны, украинская пропаганда распространяла тезис «Они нас на Холмщине – мы их на Волыни» (порядок следования намеренно перевран), и в то же время зафиксировано, что уже в 1944 году УПА прилагала старания и вербовала фиктивных «свидетелей», чтобы свалить массовые волынские захоронения на советских партизан. Мотыка со своими поисками правды в эту мифологию не вписался, а потому книга его на Украине была признана лживой и враждебной.
Очевидно, что, несмотря на безответственные заявления польского министра иностранных дел Гжегожа Схетыны о том, что концлагерь «Аушвиц» освобождали украинцы, память двух близких и взаимно ожесточившихся народов далека от успокоения.
Теги: Гжегож Мотыка , От Волынской резни до операции «Висла»
Становление «Красной машины»
В "Бартоне Финке" братьев Коэнов знаменитому молодому драматургу, который начинает работу в Голливуде, поручают написать сценарий стандартного фильма «о борцах». Он создаёт шедевр, наполненный болью и экзистенциальной проблематикой.
Здесь, если отойти от контекста, ухвачена основная проблема, стоящая перед современным художником: в какую сторону идти? Создавать шедевр для узкой группы зрителей и читателей башни из слоновой кости или предлагать «борцов» широкой публике?
Авторы сериала «Молодёжка» , который идёт по каналу СТС, наверняка тоже задавались этим вопросом.
С чем выйти к зрителю? С фильмом о судьбе спортсмена, неразрывно связанной с травмами, борьбой за место в основном составе, сложными отношениями с одноклубниками, жёнами, любовницами и детьми? Рассказать об обычной жизни хоккеиста, в которой даже матч - это набившая оскомину рутина, подёнщина, тяжкая невыносимая работа? Показать усталых угрюмых мужиков с клюшками, побитых жизнью, жующих изо дня в день тяжёлый чёрный хлеб хоккеиста провинциальной команды? Дать сеанс разоблачения хоккейной магии или, напротив, увлечь зрителя романтикой хоккея, очаровать его молодостью, напором, энергией, позволить проникнуться командным духом?
Авторы «Молодёжки» пошли по пути создания «фильма о борцах», сериала для всех, в котором спортивная составляющая сочетается с отчётливой мелодраматической линией и ярко выраженной ориентацией на молодёжную аудиторию. Жёсткому реализму они предпочли облегчённое, позитивное по своему посылу повествование. И это верное решение. Достоевский и Салтыков-Щедрин подождут. Драм и трагедий, чернухи и повествований о мерзостях российской жизни у нас в избытке. А вот фильмов, в которых вал бытовых проблем не перекрывал бы общего позитивного течения жизни, всегда не хватает.