Я и сейчас придерживаюсь того же мнения. Потому, не обладая ни малейшей склонностью к быстрой езде, считаю необходимым разбираться в сравнительных достоинствах «Тойоты» и «БМВ» и, ничуть не надеясь, поселиться однажды в пентхаусе или таунхаусе, полагаю, что стандартную российскую пятиэтажку они потеснили исторически оправданно. Как говорил поэт, без необходимого я обойдусь, без лишнего никак.
Впрочем, как и всякий хлёсткий афоризм, этот не следует понимать слишком буквально. И уж тем более не стоит руководствоваться им в качестве жизненной стратегии: неважно, политической, экономической или нравственной. Между тем в нашей стране так и случилось - вместо культа целесообразности, упорства и труда у нас немедленно сложился культ авантюризма и роскоши. Реакцией на него мгновенно сделалась серия анекдотов про новых русских, очень меткая, очень смешная, но как бы снисходительная. Смеясь от души, народ словно бы понимал, что его собственная душа после долгих лет вечного дефицита, безразмерных очередей и беззаконных талонов потребовала разгула, угара, упоения изобилием и внезапно открывшимися возможностями.
Что удалось, то удалось. Роскошь сделалась настолько банальным явлением русской жизни, что о ней больше не рассказывают анекдотов и не стесняются ежедневно воспевать в СМИ. Даже не воспевать, а привычно констатировать. Совершенно не беря в голову, что свойственна она небольшому проценту российского населения, а остальные девяносто процентов она если не разложила, то психологически подавила.
Класс не класс, но сложилась в стране некая общность, которая лишь для отвода глаз занимается псевдоискусством под названием «шоу-бизнес», на самом же деле упивается роскошью.
Говоря по совести, не могу взять в толк, почему для поддержания авторитета государственного строя или либеральных ценностей необходима апология роскоши, такая назойливая и такая бездарная. Дня не проходит, чтобы на каком-либо из каналов не повторился один и тот же сюжет: молодая красавица, наследственно простоватая, несмотря на холёность, демонстрирует свои подмосковные хоромы.
Камера и восторженный корреспондент подобострастно фиксируют интерьеры – карарский мрамор, карельская берёза, венецианская мозаика, подлинная живопись, как минимум XVII века... Всё это в каких-то поистине производственных количествах и парадоксальных сочетаниях, поневоле убивающих всякую красоту. Плюс сама его хозяйка – не то супруга олигарха, не то его боевая подруга, не то содержанка многих олигархов по очереди...
Истинная роскошь покупается не деньгами, а культурой. Эту мысль почти пятьдесят лет назад, во времена, когда верхом достатка у нас представлялась какая-нибудь румынская спальня, пророчески сформулировал Андрей Битов: «С богатством может справиться только культура». Она, например, должна была бы обуздать этот оскорбительный гламур в современном варианте бальзаковского «Блеска и нищеты куртизанок». Но современная культура, увы, бессильна, и потому у нас властвует телекамера.
Всякий раз, когда удаётся что-то сказать об этом, немедленно раздаются голоса о позорной завистливости. Моей личной и всего русского народа. «Совки», бездельники... Выбирать выражения не стремятся.
Официально (как говорили у нас во дворе) заявляю: за весь народ не скажу, но аз грешный «никогда зависти не знал». То есть знал, наверное, Но, как бы это сказать, белую: к уму, таланту, заслуженной удаче, путешествиям по миру, к повышенному, чего скрывать, вниманию прекрасных женщин... Такая зависть не унизительна, не агрессивна, не подла. Она духоподъёмна, поскольку не злобу счастливому ближнему провоцирует, но недовольство самим собой, своею ленью, своею инертностью. Подозреваю, что многим моим сверстникам если и была свойственна зависть, то именно такого рода. И после этого вы хотите, чтобы мы завидовали какой-то содержанке нескольких олигархов сразу и её хоромам.
Так что дело не в зависти, а в том, что ежедневное невольное созерцание хамского богатства исподволь что-то невольно нарушает в мироощущении нормального человека. Как бы ни был он стоек к буржуазным соблазнам, как бы ни ценил в себе демократическое достоинство потребностей, как бы снисходительно ни смеялся над алчностью нуворишей, какая-то подлая догадка нет-нет да и закрадывается в его сознание. А вдруг, думает он, я не русский интеллигент, обязанный презирать любую неправедную власть, и прежде всего власть денег, а обыкновенный неудачник, упустивший момент и все шансы, которые плыли в руки, заурядный лузер, который оправдывает вечную маргинальность якобы возвышенностью своих интересов? И вообще я – презренная заурядность?