Хотя, прямо скажем, мир этот весьма неоднороден и нестандартен. Начиная с названия книги - "[?]с высоты Востока". Настроившись на минареты, полумесяц и муэдзинов ранним утром, подготовив себя к раскиданной по страницам мудро-сти в стиле Омара Хайяма, я наугад открыл страницу.
Прут коммерсанты из всех Европ -
В Париже снег оседает хлопьями.
Maak money, месье Рембо!
Вашу музу вчера ухлопали.
Вместо Хайяма автор предложил мне такого хорошо сделанного Маяковского. Дальше, по воле поэта, меня носило по всему разнообразию современного слова, с которым - если брать классические каноны стихосложения - он обращается весьма вольно. Он может начать первую строку с мужской рифмы, а потом про неё и не вспомнить, жонглируя в продол-жении одного стихотворения женскими и даже гипердактилическими.
И вдруг, продолжая читать, замираешь от рвущейся с листа буйной мощи:
Холодное солнце восходит над рваным железом,
Стихает обвал, дизеля по отрогам гоняя,
И, в чёрные скалы недевичьей памятью врезан
Ревущий пропеллер[?] какого же, к чёрту, огня ей?
Понятно, что Восток - наш, Дальний. Только наш человек может так управлять силой слова - так, что после прочтения сидишь ошарашенный и пытаешься понять: что произошло, что такого скрыто в четырёх строках? Подобные находки, неожиданные и запоминающиеся, щедро рассыпаны на страницах.
Эта книга - вообще удивительный симбиоз отсылок к нравоучениям святых отцов, "упреждений" (читай: вступлений), полного списка литературы, посвящённой автору, рисунков (Вот по этому поводу сказать нечего - схематичные наброски чёрными линиями заполонили поэтические издания. Впрочем, если иллюстраторы то же самое делают в цвете, получа-ется ещё хуже.), оригинальных названий, строчек из точек.
Есть в книге и отрывок из поэмы - жанра, практически исчезнувшего в последнее время. В ней автор отходит от образ-ной насыщенности и делает упор на лёгкость слога, которую можно сравнить с разговорным стилем Твардовского. Такая установка даёт определённую вольность, и даже изредка проскакивающий матерок, свойственный прямой речи простых людей, не коробит слух, хотя лучше было бы обойтись без него.
В целом книга, как мне кажется, - событие не только в жизни автора, но и литературного процесса в целом.
Теги: Юрий Кабанков , …с высоты Востока
Откликнуться на зов
Лев Болдов. Полёт. - Симферополь: ООО "Издательство и типография "Форма", 2015. - 180 с. - 2000 экз.
В наше время сложно встретить настоящие стихи. Такие, чтобы всё было в порядке и с рифмой, и с ритмом, и со смыслом, и с наличием души. Душа - это вообще самое сложное в стихах, потому что неясно, что нужно для того, чтобы она проявилась. Это или есть, или нет. Третьего не дано.
И сейчас мир остался без ещё одного автора, который мог бы порадовать читателя. Лев Болдов покинул этот мир в феврале сего года и больше ничего не напишет. Но любителям проникающих в сердце стихов, наполненных чувством и тонкой эмоцией, дорог его голос.
Когда спят города, позабыв про дневные бои,
Когда светит луна, как огарок, в оконный проём,
Среди каменных стен позывные блуждают мои.
Я бессонный радист. Я тебя вызываю. Приём.
Стихи Льва Болдова наполнены этим зовом. Он взывает к любимой женщине, к небесам, к высшей силе, к себе. Даже неважно, к кому. Главное - это зов. Желание показать себя, свой город, храмы - и, конечно же, чувство.
Все слова мои - невпопад,
И сбоит строка.
Ведь моя любовь - водопад,
А твоя - река.
Но в отличие от большинства людей, просто желающих поделиться с миром своим присутствием, автору есть что показать. Он разнообразит поэтическое высказывание отсылками к Клоду Моне, Блоку, Мандельштаму и многим другим. То он "еврейский мальчик Левитан", то Адам. То он рассуждает о Боге, то вспоминает семидесятые. И всегда следует за ним образ неизвестной женщины - символ любви, - о которой он говорит не меньше, чем о себе.
У Льва Болдова нет вычурных рифм и непонятных образов. Конечно, отсутствует у него и банальное "любовь-кровь", которым когда-то грешил каждый автор. Но простеньких рифм вроде "гроза-слеза" - сколько угодно. И, как ни странно, стихи это не портит, а промелькивает между строчками так, что глаз не цепляется. Вообще стихи автора воспринимаются на удивление легко. За исключением парочки экспериментов с рифмами: