Ну что ж ты опечалился, камрад?
Сто грамм горючих закусив слезою
И разминая в пальцах "Беломор",
Ты смотришь в точку, сам себе не рад.
Лицом темнея, как перед грозою,
И всё киваешь - докатился, мол!
Как видно, здесь рифмовка отнюдь не стандартна, что может сбить читателя с толку, и он начнёт ловить рифмы вместо того, чтобы вдумываться в смысл. Однако же разве это не тренировка для мозга?
Также есть у автора стихи и с неустоявшимся ритмом, меняющимся от строфы к строфе:
На суку сидит ворона,
Как посланница Харона.
Целый день сидит она
У замёрзшего окна.
На дворе мороз лютует,
А она и в ус не дует.
Даже с места не сойдёт -
Ждёт.
И дальше в этом стихотворении идут уже шестистишия. Но отчего-то такие перебивки тоже к месту и совсем не усложняют понимания.
Стихи Болдова музыкальны и мелодичны. Возможно, поэтому на них написано множество песен многими композиторами и бардами.
Кроме того, в конце сборника "Полёт" находится рассказ про художника-волшебника, который делает людей счастливыми. И возможно, Лев Болдов в чём-то сам является подобным волшебником.
Тамара ПУТИНЦЕВА
Теги: Лев Болдов , Полёт
Пятикнижие № 29
ПОЭЗИЯ
Лев Козовский. Сухой мост. - М.: Время, 2015. - 128 с. - 1000 экз.
Эта поэтическая книга - из разряда тех изданий, которые, будучи весьма скромно оформлены внешне, представляют читателям всю палитру поэтических возможностей.
Конечно, своеобразие авторского стиля провоцирует читателя - а особенно знающего читателя - если уж не навесить ярлычок, то поместить текст в какие-то привычные рамки.
Поместить - и ощутить некую успокоенность.
Но через некоторое время приходит понимание: не нужны тут никакие рамки, автор просто не помещается в них.
Насколько важен этот факт для понимания поэтического текста, не берусь судить, но могу с точностью сказать, что неожиданность рифмовки, образов и стиля не отталкивает, а радует.
Это большой плюс книги - часто бывает так, что, увлёкшись погоней за оригинальностью, автор теряет собственно свой голос.
Козовскому это не грозит - он вполне может вести свой поэтический разговор, а читатель - следовать за его речью, проникая с каждой строкой в необычный поэтический мир.
ПРОЗА
Владимир Шигин. Легенды и были старого Кронштадта. - М.: Вече, 2015. - 320 с. - 1500 экз.
Кронштадт. При одном упоминании этого слова сразу возникает чёткий ассоциативный ряд: набережные, ряды корабельных мачт, звон склянок и суровые матросские лица.
Конечно, сегодняшний Кронштадт стал совершенно другим - более ярким, более разнообразным.
И если о сегодняшнем Кронштадте мы имеем представление, о временах революции - тоже, то каким он был во времена парусного флота, можно только догадываться.
Автор книги начинает рассказ с петровских времён, беря за основу записи самого царя и воспоминания шведских военачальников и дипломатов.
Но представлены воспоминания не только высшего состава - автор не обошёл стороной и мичманов, и матросов, рассказывая про их службу, быт, занятия в свободное время.
Вниманию читателя представлены и сохранившиеся фотографии (их очень немного, но они есть), помогающие лучше понять условия, в которых жили моряки.
ИСТОРИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Ольга Плотникова. Рождение русской словесности. - М.: Вече, 2015. - 288 с. - 2000 экз.
Христианская Русь на заре своего рождения, как любое молодое государство, нуждалась в объединяющей народ идее. Новообращённые в веру люди задавались вопросами, которые требовали ответа, - и этот ответ могли дать богословские труды, которые начали переводить. Не расшатывая привычные устои, авторы доказывали богоизбранность русских князей и их право властвовать.
Первые древнерусские книги стали основой государственности и началом земли Русской. Будучи преемницей византийских и западных традиций, древнерусская литература обладала всеохватывающим внутренним единством, единством темы и взгляда на мировую историю.