Предлагаем вашему вниманию отрывки из вышедшего на днях романа.
Н. Дорофеева-Плохотнюк
Глава третья
Как теперь пьесу предложить Дорониной? Мне не хотелось заходить в кабинет к Татьяне Васильевне с этим предложением. Ждал подходящего момента. И вдруг! Доронина пожелала посмотреть то, что я привёз из филиала. Мне было велено ожидать её возле лифта. Я взял с собой пьесу и только сейчас понял - за окном конец 1989 года. Восемь лет тому назад поменял квартиру. Ради этой минуты стоит сказать спасибо кагэбистам города Николаева, от которых я убежал в Москву! Татьяна Васильевна пришла одна, мы опустились в лифте на первый этаж, я открыл ключом комнату, и мой директор, мой кумир, моя надежда, вошла в неё. Доронина долго и молча осматривала вещи, затем, слегка улыбнувшись, сказала:
- Спасибо, Николай Николаевич, вы своё дело знаете.
И повернулась к выходу.
- Татьяна Васильевна, у меня к вам большая просьба, разрешите?
- Пожалуйста, - она смотрела на меня ласково.
- Татьяна Васильевна, я прошу вас прочитать мою пьесу.
Господи, как расширились её глаза! Мне показалось, она смотрит на чудовище! В её прекрасных глазах отразился ужас. Однако она овладела собой:
- Вы устраиваете нас не в этом качестве!
Резко повернулась и пошла к лифту.
Пройдут годы, я буду вспоминать эту фразу. И, как ни странно, она мне нравится с литературной точки зрения. Фраза точная, ёмкая. В ней отразилась позиция директора, которого устраивает то, что полезно театру.
Не помню, как прошли первые часы после разговора с Дорониной. Я ни о чём не думал, автоматически выполнял свои обязанности, закрыл склад на два часа раньше и вышел из театра. Посмотрел на Литературный институт, вспомнил, как с той стороны любовался зданием МХАТа, мечтал работать там хотя бы дворником. Прошёл квартал в сторону улицы Горького, открыл дипломат, достал три экземпляра пьесы, рукопись и сунул всё это в урну. Прошёл ещё немного, и вдруг из глаз хлынули слёзы. Пришлось спрятаться за угол дома и выплакаться. Успокоившись, пошёл в метро. В глубине души понимал: Татьяна Васильевна абсолютно права. Каждый должен заниматься своим делом. Меня приняли на работу завскладом, и, как бы мне ни было обидно, как бы сердце моё ни стремилось в драматургию, виноватых нет. Если все сотрудники станут носить худруку свои пьесы, то выкажут этим невоспитанность, даже дерзость.
Глава пятая
Готовлю. Звонит телефон. Кума спрашивает, как моё здоровье. Я засмеялся: в шестьдесят выгляжу и чувствую себя сорокалетним.
- Колян, ты хочешь увидеть своего сына?
- Конечно, как не хотеть.
- Ты говоришь с безразличием. Понимаешь, о чём я спрашиваю?
- Понимаю. Когда могу его видеть?
- Сейчас он придёт к тебе. От моего офиса пять минут ходьбы.
Положила трубку.
Я стоял минут десять, смотрел на входную дверь, старался представить Ванечку. Какой он? Прошло десять лет. Какой я? Быстро надел белую рубашку. Прозвенел входной звонок. У меня дрожали руки. Надо сделать встречу обычной... Открыл дверь. На пороге стоял высокий юноша, улыбался.
- Папа!
Мы обнялись. Если бы я встретил Ивана на улице - никогда не догадался бы, что это мой сын.
За полчаса узнал о его тяжёлой юности. У Ивана текли слёзы - он только сегодня от крёстной узнал, что я живой. Когда-то мама сообщила, что отец давно умер от водки. Сын мешал Лилии выйти замуж. В отроческом возрасте хулиганил, нюхал под целлофаном краску, приводил друзей. Шестнадцатилетнего, мать отдала его в психбольницу, в которой он пробыл три года, потом сбежал. Лилия приняла его, ей нужна была материальная поддержка. Она работала дворником, сына устроила в строительную бригаду отделочником. Он овладел этой профессией, хорошо зарабатывал, содержал мать. Одного не мог простить ей - трёхлетнего пребывания в психушке! Более года тому назад стал избивать Лилию, она ушла из квартиры в московский монастырь послушницей. Работает в монастырской фирме бухгалтером, они изготавливают и продают кассеты на церковные темы.
Я молча кормил сына свежеприготовленным жарким, оцепенение души кружило голову. Нельзя было допустить мёртвую паузу. Вдруг увидел на ногах сына рваные кеды. Зима, мороз, а он в кедах! Достал из кармана деньги.
- Ванечка, срочно купи себе ботинки и брюки. Тысячу оставишь на расходы.
- Да, папа, спасибо!
- Завтра, сыночек, покажешь обновку.
- Сыночек!..
И сын опять заплакал.
- Забудь прошлое. Мы встретились, и началась новая жизнь. Я пишу роман, в котором доказываю - у человека десятки разных жизней на этом свете. Нельзя смотреть на жизнь как на яйцо. Треснуло - значит пропало.