До сих пор в истории церкви этого титула были удостоены всего 35 святых.
"Своей жизнью и учением Нарекаци проповедовал теологию красоты. Красота его слова и богословская мысль всегда ценились и простым народом, и искушёнными теологами. Его народное признание, не ослабевавшее веками, связано с его главным шедевром – «Книгой скорбных песнопений", который в народе зовут попросту Нарек и который после Библии больше всего распространён среди верующих армянского народа» (префект Конгрегации канонизации святых – кардинал Анджело Амато).
Первая известная попытка перевести «Книгу скорбных песнопений» на русский язык относится к началу XIX века. В 1810 году Иосиф Иоаннесов (переводчик «Истории Армении» Мовсеса Хоренаци, 1809 год) перевёл отрывок из «Книги скорбных песнопений» (третью часть 12-й главы) и издал её в Санкт-Петербурге под названием «Молитва против нощных ужасов».
В ХХ веке известен ряд переводов «Книги скорбных песнопений» на русский язык. Наиболее удачными считаются переводы Наума Гребнева (1969, 1972 гг.), Леонида Миля (1984 г.), Владимира Микушевича (1985 г.). В 1988 году в издательстве «Наука» вышел первый полный научный перевод на русский язык «Книги[?]» в переводе Маргариты Дарбинян-Меликян и Лены Ханларян.
В 2003 году под эгидой ЮНЕСКО отмечалось 1000-летие уникального произведения Нарекаци – «Книги скорбных песнопений».
Продолжение темы
Шестой выпуск печатается благодаря спонсорской поддержке Карена Ивановича БАГДАСАРОВА
Теги: Армения , культура , искусство
Толпа
Нет более ничтожного, глупого, презренного, жалкого, себялюбивого, злопамятного, завистливого и неблагодарного животного, чем толпа.
Уильям Гэзлит
В моём архиве хранится папка с надписью "Уроки Уильяма Сарояна". Сопровождая великого писателя в его поездке по Советскому Союзу и Армении, я заодно готовил материалы для "Литературной газеты". Чтобы не растерять бумажки с записями, я и собирал их в специальной папке. С годами всё чаще и чаще вспоминаю не столько Сарояна-писателя, сколько Сарояна-учителя. Запоминал и записывал его мысли, советы. При этом никогда в его присутствии не хватался за карандаш. В конце 1976 года в "Литературной газете" вышел диалог с Сарояном, и месяца через три материал этот был перепечатан в англоязычном журнале "Советская литература". Вскоре я узнал, что редактор этого издания отправил два экземпляра журнала во Фресно (Калифорния) Сарояну. Спустя два года варпет вновь приехал в Армению.
В первый же день Сароян, улучив момент, похвалил меня за хорошую память, отметив, что в диалоге с ним очень чётко были переданы в журнале "Советская литература" его мысли и отдельные высказывания. Я ответил ему, что, хотя на память не жалуюсь, однако имею привычку писать, что называется, по свежим следам, оставаясь наедине с самим собой, переносить на бумагу запавшие в душу и сердце мысли, слова, эпизоды. И добавил при этом: привычку эту я приобрёл и даже воспитал в себе давно, но вот сделал из неё неизменный принцип, следя за тем, как в прошлый свой приезд сам Сароян беспрерывно, на людях, делал записи на случайных листках бумаги, даже на салфетках за столом. Он громко засмеялся и сказал: "Никогда не знал, что у Сарояна можно чему-нибудь научиться". Конечно, Сароян по-своему был прав. Научиться писать, пожалуй, невозможно. Но вот использовать в своей жизни чужой опыт, думаю, нужно, особенно когда речь идёт о том, чтобы впитывать в себя мудрость гения. На одной и той же странице блокнота я записал две мысли, высказанные Сарояном. Первая запись: "Разговор зашёл о таком явлении, как толпа, и он сказал, сославшись на классика: "Если поставить барана на задние ноги, то всё равно из него не получится человек. Но если в это положение поставить стадо овец, то получится толпа людей". Вторая запись: "Не знаю, в связи с чем, но несколько раз зашёл разговор о власти. Точнее, об отношении писателя к власти. Сароян свой длинный монолог начал с себя: "У меня есть свой неизменный принцип: не подчинять себя никому, но и себе никого не подчинять".
Спустя более четверти века с тех пор, как эти слова великого Сарояна напечатала шестимиллионным тиражом "Литературная газета", я невольно подумал о том, как свежо звучат они нынче и как тесно переплетаются сегодня два эти понятия - "толпа" и "власть". Однако рассмотреть их хотелось бы раздельно. О том, чего мне стоило собирать материал для работы над этими заметками, одному Богу ведомо. Выяснилось, что темы "толпа" и "власть" волнуют и даже беспокоят человечество вот уже более 2500 лет. По крайней мере ещё Пифагор, изучив "душу и тело" толпы, пришёл к выводу, что "она есть не что иное, как человеческий род, впавший в ребячество". Это изречение великого древнегреческого философа и математика является, пожалуй, самой мягкой и самой безобидной характеристикой понятия "толпа".