Теги: общество , образование
Снова в путь
В основу диктанта положен отрывок из романа А. Проханова «Кочующая роза», очерковый характер которого определил специфическое – дробное, абзацное – членение, нетипичное для текстов, нацеленных на проверку правописания.
Утро в редакции. Ты принят главным редактором, рыжеватым, в очках с золотой оправой. В благодушной его фамильярности слышатся сталь и холод. Как ни вникай, разговор пока не о главном. Несут газетные полосы. Он черкает, правит, колет пером, прорывая бумагу насквозь, и, мало-помалу успокаиваясь, изредка посылает в тебя золотые лучики от очков.
Потом говорит он один. Именно этой темой ты занят не год и не два – полжизни. Но на этот раз тебе предлагают двухмесячное путешествие. И тут же, в кабинете редактора, в тебе возникает движение. Некий вектор туда, на восток, куда понесут тебя ночью турбины.
Редакция – стартовая площадка, с которой тебя запускают. Тебя заряжают, вкладывая внутрь программу. Выстреливают тобой, и ты падаешь за много километров от пункта наведения. Врезаешься в другие слои, стараясь проникнуть в глубь иной жизни.
Ты жадно смотришь и чем внимательнее вглядываешься, тем яснее видишь: завод на Урале, где из огня, электричества, стали возникают трубы для сибирского и среднеазиатского газа, или полосатый столб у границы, на котором иранский лев поднял меч среди туч...¹
Ты работаешь на пределе, выгорая с каждым перелётом. И вот на последнем дыхании ты выбираешься наконец из какого-нибудь кишлака, пересаживаешься в стеклянно-прозрачный автобус, и, когда гигантский лайнер отрывает тебя от шумного горячего города, ты знаешь: твой путь завершён. Опускаешься ночью на холодный бетон Домодедова, несёшься в березняках, ослепляемый светом фар. И вдруг с удивлением, как о прошедшем давным-давно, вспоминаешь утро в песках, сиреневого ишачка, седые усы старика на коричневом, привыкшем к солнцу лице.
И первые дни в Москве. Ты пишешь быстро, разложив на столе блокноты и спрятав до времени тетрадь в красной обложке. Ты нервничаешь, ожидая полосы, просиживаешь до полуночи в редакции, каждый раз волнуясь, когда перед тобой на столе возникает набранный лист.
В четырёх стенах, среди привычных вещей вдруг понимаешь: есть иное измерение тебя, и в этом, ином, измерении прячутся, ускользая, иные возможности жизни, иное понимание всего. Но это только мгновение. Ты устал, ты измучен. Ты прячешь тетрадь к другим, таким же исписанным. «После, как-нибудь после», – думаешь ты, засыпая.
И наутро – как взрыв!² Разнесённая поездами и самолётами, статья наполняет мир³. Ты видишь, как шарят по ней глаза. О ней говорят, её судят. А тебя готовят к новому запуску. Свежие блокноты, тетрадь… И вот уже ты летишь.
(А. Проханов, 367 слов)
__________________
1 Допустима точка в конце предложения.
2 Допустимо: И наутро как взрыв!
3 Допустимо: Разнесённая поездами и самолётами статья наполняет мир.
КОММЕНТАРИЙ СОСТАВИТЕЛЯ
Орфография диктанта включает сложные случаи выбора частиц не и ни ; правописание личных окончаний глаголов; употребление мягкого знака после шипящих; слитное и раздельное написание наречий, образованных от существительных; правописание слов с префиксоидами пол- , полу- . Среди наиболее важных, нечасто встречающихся в текстах диктантов пунктограмм – употребление тире в неполном предложении; тире при эллипсе противительного союза в однородном ряду; знаки препинания при стечении союзов в сложном предложении; сложные случаи обособления – при объединении деепричастных оборотов союзом и .
Наталья КИРИЛЛОВА
Теги: русский язык , филология
Cамое совершенное оружие
Теперь, когда истинная ценность явления познаётся у нас путём сравнения с чем-то, имеющим отношение к армейскому быту, можно смело назвать наш «великий и могучий» русский язык самым совершенным оружием, которое когда-нибудь давалось человеку. Англичанин скажет то же самое об английском языке, немец (о, мы помним чудовищную силу deutsche Sprache не только по Гёте, но и по доктору Геббельсу!) – о немецком, и все они будут по-своему правы, ибо язык был, есть и будет абсолютным выражением воли и духа народа. Когда же они, эти воля и дух, начинают мельчать, язык моментально реагирует на эти изменения, делаясь вялым и больным.
Отчего держатся за голову лингвисты
В числе моих знакомых есть дама, профессионально занимающаяся лингвистикой. Доктор наук, профессор, женщина, исполненная всяческих добродетелей и достоинств, она теряет самообладание, когда речь заходит о состоянии русского языка в высшей школе. Я на свой манер утешаю её, говоря, что в высшую школу приходят из средней, а там дело обстоит ещё хуже. Вот, к примеру, в одном из центральных лицеев Астрахани есть учительница русского языка и литературы, которая на полном серьёзе считает, что сказочные персонажи типа Бабы-яги относятся к существам одушевлённым, в то время как Русалка совсем даже наоборот – к неодушевлённым. Множественное же число слова «число» (извините за тавтологию) по её непоколебимому мнению звучит не иначе как «числы» (!). Наиболее продвинутые из детей по мере сил пытаются возражать ей, но Мариванна (из этических соображений назовём её так) cпуску бунтарям не даёт.
«А что же родители? – спросите вы. – Родители-то куда смотрят?» Знамо куда – в телевизор. Им теперь, похоже, более интересна судьба Украины, чем собственных детей, да и собственной страны в целом…
Кстати, об Украине. Где-то четверть века назад вышел у меня в Одессе ленивый поначалу спор с одним местным литератором, который уверял, что русский язык поглотил украинский и не даёт ему развиваться. Мова-де страдает, а через неё страдает и весь украинский народ, посему выход один: ограничить присутствие русского языка в незалежной батькивщине.
Собеседник мой был ярым националистом и как всякий националист носил на себе печать редкостной благоглупости, рядящейся от неуверенности в одёжки квасного патриотизма. Помнится, я ответил ему примерно так: а рука тебе вторая, любезный, часом не мешает, а то отпилим её, чтобы левую, сердешную , не раздражать? Тебе, дружок, Богу свечку надо каждый день ставить за то, что привилегию такую вам сделал – русский язык дал в подарок, а ты и тебе подобные бежите от него, как от чумы. От Пушкина с Достоевским бежите, от Лермонтова с Чеховым, от Гоголя с Буниным! Коли вам власть не нравится, так мы сами от неё не в восторге, но при чём здесь русский язык?!
Этот частный диспут получил широкий общественный резонанс весной прошлого года, когда новые украинские власти, уподобившись моему давнему визави, решили наконец-то оградить народ от тлетворного влияния русского языка, получив в результате раскол в обществе и кровавые события в Новороссии. Видно, забыли в Киеве, что язык как воздух, который не видно, пока он есть, но без которого немедленно начинается удушье…
ДЕЛАЙ СО МНОЙ, ЧТО ХОЧЕШЬ, НО...
Когда-то эталонный русский язык представляли писатели и дикторы телевидения, но с той поры прошло очень много лет, и читать современного автора нужно теперь со специальным словарём новояза, а телевизор предпочтительнее и вовсе не смотреть. Политические кликуши, точно соловьи-разбойники (доктор Фрейд тут не проходил?), захватившие телескворешники с обильными кормушками, чаще всего являют ошарашенным зрителям такого сорта русский язык, которым (вкупе с мимикой и размахиванием руками) пользуются обычно где-нибудь в пивнушке подвыпившие мужики, перед тем как подраться.
Мода на крайний духовный примитив, нашедшая своё выражение в общественном поощрении брутальности (в переводе на русский – озверения ), низводит наш «великий и могучий» до уровня языка иного африканского племени, вечно угрожающего кому-то копьями и издающего воинственные вопли. Находясь в последнее время в состоянии жесточайшего самовозбуждения, мы ограничиваем наше казавшееся безмерным языковое пространство, предпочитая ютиться в душной людской некогда просторного и прекрасного дома.