Оказавшись, что называется, на «вольных хлебах», Смирнов вплотную занялся розысками героев обороны Брестской крепости. Уже весной 1959 года он, только став главным редактором «Литгазеты», прямо на второй летучке вспомнил: «Когда я в 1954 году приехал в Брестскую крепость, её строения взрывали. Был нужен кирпич на строительство домов. Там были надписи, которые оставлялись в 1941 году, которые нельзя было читать без большого волнения; слёзы в глазах появлялись, когда их читаешь, а они летели – нужен кирпич. Пришлось писать две записки, чтобы остановить это разрушение. Сплошь и рядом встретишь такие вещи» (РГАЛИ, ф. 634, оп. 4, д. 2135, л. 43).
На материалах своих поисков Смирнов в 1955 году написал пьесу «Крепость над Бугом», предложив рукопись журналу «Знамя».
По просьбе Вадима Кожевникова и Бориса Сучкова пьесу прочитали Николай Чуковский, Юрий Нагибин иётр Вершигора. Первым откликнулся Нагибин. Он в своём отзыве отметил:
«Хорошая пьеса, которую несомненно стоит печатать. Благородные идеи автора не связали его по рукам и по ногам, как то нередко случается с драматургами, а позволили создать очень нужную, очень напряжённую и, что совсем редкость, – интересную пьесу.
Моё единственное критическое замечание касается последних сцен, где герои становятся порою не в меру велеречивы, к тому же момент весьма неподходящий. Это что-то оперное и не идущее к хорошему реалистическому стилю пьесы.
А вообще – я за».
(РГАЛИ, ф. 618, оп. 16, д. 229, л. 4).
Однако много претензий оказалось у сотрудников редакции Уварова, Дороша и Разумовской. Из-за этого заместитель Кожевникова – критик Людмила Скорино созвала совещание. Дорош сказал:
«3. В военных сценах пока не хватает ощущения того, что люди знают, что они уже обречены. Не хватает духовной наполненности в их разговорах.
4. Жена комиссара погибает рано – её душевные качества не успевают проявиться».
(РГАЛИ, ф. 618, оп. 16, д. 229, л. 9).
Разумовская добавила: «Главная работа предстоит над 2-й частью, где всё запутано, где нет ведущего характера» (РГАЛИ, ф. 618, оп. 16, д. 229, л. 11).
Выслушав все упрёки, Смирнов пообещал: «Постараюсь пропитать героев сознанием, что они сорвали план немцев и, даже погибая, одержали победу» (РГАЛИ, ф. 618, оп. 16, д. 229, л. 13).
После пьесы Смирнов взялся за свою главную книгу – «Брестская крепость».
В конце 1957 года Константин Федин по совету партаппаратчиков из ближайшего окружения Михаила Суслова предложил избрать Смирнова своим заместителем в Московской писательской организации. Но за большую должность пришлось дорого заплатить: в октябре 1958 года Смирнов вынужден был провести собрание, на котором Пастернака исключили из Союза писателей. А потом последовало назначение в «Литературную газету» (на нём настоял лично Суслов).
Многие мемуаристы (в частности, Б.Сарнов, Л.Лазарев-Шиндель, Ст. Рассадин) утверждали, что Смирнов в 1959 году чуть ли не развернул «Литгазету» на сто восемьдесят градусов, превратив её из оплота охранителей в рупор либералов. Но это было сильным преувеличением. Выходившие при Смирнове номера, а также архивные документы свидетельствуют о том, что не всё в этом издании обстояло просто.
Ну не был Смирнов отъявленным либералом. Я приведу одно его письмо, адресованное секретарю ЦК КПСС Фурцевой. Смирнов писал:
«Глубокоуважаемая Екатерина Алексеевна!
Направляю Вам перевод статьи Нормана Казина о беседе с И.Н. Эренбургом, напечатанной в американском журнале «Сатердей ревью». Как мне кажется, отдельные положения, высказанные И.Г. Эренбургом (если они не искажены автором статьи), должны встретить спокойные, но твёрдые возражения со стороны «Литературной газеты».
Главный редактор «Литературной газеты»
С.С. Смирнов
18 ноября 1959 г.»
(РГАЛИ, ф. 634, оп. 4, д. 2186, л. 47).
В других письмах в ЦК Смирнов просил открыть корпункты «Литгазеты» во Франции и Англии. Во Францию он предполагал отправить на год Даниила Гранина, а в Англию – Виталия Закруткина. Осуществись этот план, либералы вряд ли бы обрадовались (особенно назначению их заклятого врага Закруткина).
Проблема была в другом. Придя в «Литгазету», Смирнов передоверился некоторым своим заместителям и членам редколлегии. И кое-кто за его спиной стал насаждать газете чуждый ему курс.
Летом 1960 года Смирнов, поняв свои ошибки, обратился с личным письмом к Суслову. Он сообщил:
«Будучи недостаточно опытным в организационно-административном отношении и, вероятно, недостаточно твёрдым по характеру, я не воспользовался первым периодом своей работы в газете, чтобы решительно реорганизовать редколлегию и аппарат, произвести все необходимые кадровые перемены, хотя в то время Вы сказали мне, что Центральный Комитет понимает естественность таких перемен и я встречу поддержку. Тогда я лишь произвёл несколько остро необходимых замен в аппарате, а в редколлегии заменил только одного человека, решив присмотреться к остальным и надеясь, что я смогу сработаться с ними и создать нужную рабочую, творческую, дружную атмосферу. Признаюсь, что этого я не сумел сделать, и сейчас, спустя полтора года, в редколлегии нет подлинно творческой атмосферы, полного доверия друг к другу, необходимой откровенности и прямоты и сложные, а порой напряжённые, взаимоотношения людей накладывают свой отпечаток и очень часто служат нехорошей подкладкой деловых споров и несогласий, нормальных для всякого коллектива. Есть люди в редколлегии и коллективе, с которыми мне стало работать очень трудно и к которым я не испытываю товарищеского доверия, столь важного для плодотворной совместной работы. Не стал организатором творческой атмосферы в редакции, по моему мнению, и наш партийный коллектив, работа которого, как мне кажется, носит большей частью формальный характер».