И, становясь летучею легендой,
(Врагов ещё и до сих пор знобит!),
Бросаясь вброд и вплавь до Эльтигена,
Рвалась Тамань, чтоб Керчь освободить.
Мой добрый дом, он, как солдат убитый,
Лежать остался на передовой.
Но панычами синими обвитый,
Крыльцом на солнце дом стоит другой.
Гляжу туда, где ржаво «щель» зияла, –
И холод глины чувствует щека...
Тот карапуз хохочущий – не я ли?
Лежу себе на рыжем одеяле
И тискаю кудлатого щенка.
* * *
А. Лесину
Степь да соль. И ни души.
Солнце ест глаза.
Остров Русский. Сиваши.
Суши полоса.
Остров Русский. Сиваши.
Топи да вода.
Хоть спеши, хоть не спеши –
Взрыв и – ни следа.
Только чайки. Даль пуста.
Будто настежь дверь.
Остров Русский. Можно стать –
Под ногами твердь.
Остров Русский. Можно лечь,
Выкопать окоп.
И чугунная картечь
Не достанет в лоб.
Остров Русский. Даль болот
На виду страны.
Передышка и оплот
Посреди войны.
Ах, как вёсны хороши!
Но случись беде –
Остров Русский, Сиваши,
Вспомним о тебе.
Первым выйдешь ты на смерть
Средь кровавых сеч –
Победить ли, умереть, –
Переправой лечь.
АДЖИМУШКАЙ
Аджимушкай. Земные шрамы
Уже хлебами поросли –
Незаживающая рана
Моей израненной земли.
Незабываемая рана,
Невыплаканная слеза...
Мы от рожденья ветераны,
Мы смотрим времени в глаза.
Сюда не ходят скуки ради.
Сюда за памятью идут.
Сердец высоких зоркий радий
Хранится тут. Хранится тут...
Любой предмет и камень каждый
Рукою праздною не тронь –
Неутоляемая жажда,
Неугасающий огонь.
Остыл свинец на поле брани.
Даль звездопады замели...
Аджимушкай. Живые камни.
Ядро железное Земли.
Аджимушкай. Звезда седая
Во тьме рентгеновских глубин.
И тишина, и боль святая,
И я – твой сын. И я твой – сын.
Тот путь, что Родиною пройден,
Отметят мрамор и гранит.
Аджимушкая вечный орден
Пусть обжигает и горит.
БОЙЦЫ НЕ СПЯТ
Крымским партизанам
Озябших гор померк парчовый блеск –
Крадётся осень стаей жёлтых лис.
Примолк, затих и затаился лес:
Стрельнёт орех, порхнёт усталый лист…
Безвременника храбрые цветы
В траве предзимней – словно на параде.
Оскалились речные омуты,
В скалу врастают ржавые снаряды.
Молчанье гор висит над головой.
В кустах туман, свалявшийся, как вата.
То крикнет сойка, будто часовой,
То дятел вдруг пальнёт из автомата.
Во сне бормочет речка Бурульча,
Измученная бесконечным бегом.
Коптилка – партизанская свеча
Горит в землянке, занесённой снегом.
Бойцы не спят. Умолк скупой мотив.
Оружие проверено заранее.
И, карточки любимых схоронив,
Отряд в «ноль-ноль» уходит на заданье.
Они уходят выполнить приказ.
Исполнить долг. И не замедлят шаг.
Как прежде было, так и в этот раз –
Суровый подвиг свой они свершат.
...Займётся склад во тьме ночной пурги.
Рванут боеприпасы, как салют.
С таким огнём не справятся враги
И ни водой, ни кровью не зальют.
Обратный путь и долог, и свинцов.
Погони лай, молчание засад.
Вот самый сильный ткнулся в снег лицом.
А самый слабый кинулся назад.
А на утёсах медленная смерть
И малый шанс до ночи отсидеться.
Вскарабкались на ледяную твердь
И залегли с гранатами у сердца.
А полицай, подонок и садист,
Сообразил: не затевайте боя!
Там, наверху, под ветра вой и свист,
Решится вскоре всё само собою...
Внизу фашисты потешались люто,
Придумав их кострами обложить.
А на горе, в снегах, живые люди
Друг друга согревали словом «жить!».
Гори пожаром, летняя жара!
Пылай, сентябрь, для них, а не для нас –
О, как недоставало им костра,
Когда они вмерзали в снежный наст...
На белых скалах белый обелиск.
Его сиянья зренье не выносит.
К нему летит по ветру тёплый лист
И припадает, как прощенья просит.
Лежат бойцы, укрытые листвой.
Но в нас их кровь. Алей на свете нет!
Ей сквозь века шуметь рекой живой.
В ней боль потерь. Святой огонь Побед.
