Как историк, доктор Плотников не объясняет, каким образом тысячи «интернированных» польских солдат оказались на территории СССР в 1939 году, зато он выдвигает курьёзное обвинение, будто бы польское эмигрантское правительство «сделало их военнопленными», объявив в декабре 1939 года войну Советскому Союзу. Упомянутая им «Анжерская декларация» не объявляла войну с СССР – в ней констатировался лишь факт, что Советский Союз в сентябре 1939 года совершил неспровоцированную агрессию против Польши, с которой его связывал договор о ненападении и в сговоре немцами занял восточные территории Речи Посполитой, взяв в плен тысячи польских солдат. Значительная часть из них успела принять участие в боях с немцами (львовский гарнизон продолжительное время выдерживал немецкую осаду, город был передан Советской Армии при условии отпуска домой солдат и офицеров – условие было нарушено советской стороной). 17 сентября 1939 г., после вхождения советских войск на территорию Польши, польское Главное командование издало приказ не вступать в бои с ними, вооружённые схватки возникали в основном в тот момент, когда красноармейцы атаковали либо пытались разоружать польские отряды.
Факт расстрела польских офицеров и солдат НКВД был подтверждён источниками и многими советскими историками. Доктор Плотников повторяет версию так называемой «комиссии Бурденко», которая представила «доказательства», призванные обвинить в содеянном подразделения немецкого тыла, которые размещались в районе Катыни в 1941 г. Доклад Бурденко многократно подвергался анализу. Его ценность наилучшим образом определяет тот факт, что при попытке включить катынский расстрел в обвинительный акт нюрнбергского процесса на основании «доказательств», Международный трибунал счёл их «недостаточными», что на дипломатическом языке было равносильно их полной недостоверности.
В интервью повторяется старый аргумент о пистолетах «Вальтер» как «доказательстве» того, что преступление совершили немцы. Факт продажи немецкого оружия в годы оживлённого сотрудничества между Германией и СССР многократно документировался в трудах российских авторов, это касается также пистолетов «Вальтер ППК» калибра 7,65 мм, производимых в Германии с 1929 года и боеприпасов к ним. И в начале 30-х годов, и в период тёплых отношений между Москвой и Берлином в 1939–1941 гг. такие поставки осуществлялись.
Доктор Плотников придерживается мнения, что в советских архивах не обнаружены ни приговоры суда, ни протоколы об исполнении расстрела, что в таком правовом государстве, каким был в 40-ые годы СССР было бы недопустимо. Дискуссия на тему законности сталинской системы не ставится нами как цель, однако хотелось бы отметить, что до сих пор часть катынских документов, находящихся в российских архивах, недоступна историкам; в статье не говорится также об уничтожении в 1959 году персональных дел польских офицеров (т.н. записка Шелепина, опубликованная ещё в советское время).
Хотелось бы также напомнить, что в 1991 году перед российскими военными прокурорами официальные показания по делу о расстреле польских военнопленных во внутренней тюрьме НКВД в г. Калинине (Твери) дал Дмитрий Токарев, в 1940 г. начальник Областного управления НКВД, назвав, в частности, имена непосредственных исполнителей.
Доктор Плотников пытается приуменьшить вопрос убитых в Калинине, похороненных на кладбище в Медное. Однако он не отрицает, что там покоятся польские воины, под сомнение ставится их число. Исходя из того, что немецкая армия ни минуты не была в Медное, вывод напрашивается однозначный.
Оскорбительным для всех поляков следует считать упрёк господина Плотникова, якобы в Польше обходят молчанием гитлеровские преступления и не чтят памяти жертв нацистских зверств.
Уважаемый господин Редактор,
«Литературную газету» в Польше помнят, ибо на ее страницах было сделано многое для выяснения «белых пятен» новейшей истории, также тех, которое относятся к советско-польским отношениям. Понятно, что задача СМИ – освещать разные точки зрения, но все же поражает факт размещения апологии сталинского режима, причинившего столько зла самим россиянам. Поляки никогда не обвиняли сегодняшней России за катынский расстрел, они лишь добиваются того, чтобы правду о нем, как это было на протяжении десятилетий, не фальсифицировали.
Просим опубликовать данный комментарий на страницах «Литературной газеты».
Мирослав ЧЕЩЛИК, заместитель Посла Республики Польша в Российской Федерации
ОТ «ЛГ»:
Публикуя это письмо заместителя посла без купюр, «ЛГ» хотела бы отметить, что в Польше, других странах Запада, как и на сегодняшней Украине, на словах допуская освещение в СМИ разных точек зрения, пытаются представить Россию так, будто у нас не схожие друг с другом оценки тех или иных событий и явлений, если они есть, можно высказать разве что на кухне. В действительности это не так. Скажем, в оценке катынской трагедии точка зрения ряда наших авторов идёт вразрез не только с польской позицией, но и с официальной российской. Как известно, 26 ноября 2010 года Государственная Дума РФ приняла заявление «О Катынской трагедии и её жертвах», определив происшедшее как «преступление сталинского режима». При этом, кстати, голосование парламентариев по этому документу было далеко не единодушным. В том же году тогдашний президент России Д. Медведев сказал: «Катынская трагедия – это следствие преступления И. Сталина и ряда его приспешников». Были принесены извинения польской стороне. Но как тогда, так и теперь многие отечественные политики и исследователи считают, что расставлены не все точки над «i». И обосновывают это рядом весомых доказательств и фактов. Говорят о необходимости более полного и объективного расследования. Кроме того, как отмечается и в письме М. Чещлика, до сих пор по Катыни раскрыты не все документы. Так почему же, ратуя в других случаях за плюрализм мнений и открытость, в этом вопросе польской стороне так сильно не нравится, что есть мнение, отличное от польского и от российского официального, некогда принятого?