- Не слишком ли это неожиданная, даже авангардная мысль?
И.В. До беспредметности – чуть-чуть, это не в смысле абстракции, а в смысле осознания сути художественного произведения, когда сюжетом является собственно искусство, собственно пластика, язык произведения. И в этом смысле разница между Серовым и художниками следующего поколения минимальна.
Очень интересна (практически это выход в беспредметность) пастельная большая работа «Пушкин в полях», которую мы впервые покажем публике. Чрезвычайно красивая вещь, с тонким видением цвета, переходом от серого к коричневому, градацией тонов, смешением техник, и очень лаконичная. Если не знать, что изображен Пушкин, абсолютно воспринимается в контексте серовских деревенских пейзажей.
- «Пушкин в полях» – единственная работа на литературную тему или в Год литературы Вы не устоите и, отвечая общему настроению (Русский музей сделал это очень внушительно), представите Серова и как книжного иллюстратора? Чего стоят одни басни Крылова и посвященные им анималистические рисунки, а также любопытное свидетельство современников о художнике: «Зоологические сады манили его так же, как картинные галереи»!
И.В. Мы взяли крупный модуль в организации выставочного пространства, чтобы было понятно, сколь динамично развивался художник. Иллюстрации к басням Крылова в 2011 году (тогда только отреставрированные) были показаны на выставке «Линия жизни», где мы подробно исследовали графику Серова, сопоставляли рисунки и офорты к басням. На нынешней выставке офортам, к сожалению, просто не нашлось места. Но мы попытались издать басни отдельной книжкой, то есть воплотить замысел, который не был осуществлен Серовым. Оказалось, что очень сложно. Черно-белая графика в воспроизведении по обычной схеме не передает прелести оригинальных рисунков. Значит, нужно факсимильное издание, какая-то особая тонкость в оформлении, может быть, цветные фоны, что-то очень изысканное и, соответственно, дорогостоящее.
- Если при сегодняшних технических возможностях сложно добиться высокого качества воспроизведения, что же говорить о печатной продукции столетней давности. Вспоминается один из курьезов творческой биографии Серова, связанный с гравированием двух известных работ «Октябрь. Домотканово» и «Баба с лошадью». Этот заказ поступил художнику от редакции журнала «Мир искусства», желавшей привлечь внимание к своему изданию, распространяемому по подписке. Мне, как издателю «Русского искусства», озабоченной сегодня теми же проблемами, понятны слова Степана Яремича: «На “Бабу с лошадью” не нашлось и десяти подписчиков». Как Вы это прокомментируете?
И.В. Серова очень трудно репродуцировать, каждый раз в воспроизведении он все-таки не так прекрасен, как в реальности. Даже при современных методах печати работы В.А. Серова очень часто проигрывают при публикации, поэтому сейчас мы бьемся над выставочным каталогом, стремясь максимально соотнести оригинал и его печатное повторение.
Мы призываем зрителя прийти на выставку и получить наслаждение от искусства, а не от информации о нем. Видеть картинку в Интернете – не значит прочувствовать ее, это лишь информация. Эмоциональное воздействие художественного произведения происходит при непосредственном контакте со зрителем! Серов чрезвычайно обогащает созерцанием своих произведений. И вот к наслаждению от Серова мы и призываем зрителя.
- На такой духоподъемной фразе можно было бы завершить разговор, но мы не затронули очень важный, самый большеформатный экспонат выставки – занавес к балету «Шехерезада». Расскажите, пожалуйста, об этом уникальном произведении Серова и о его грядущем путешествии из Петербурга в Москву.
И.В. Да, это будет, действительно, большое событие – привоз такого огромного занавеса, размером 5,5 на 8 метров, исполненного темперой. Ведь долгое время занавес никто не видел, в 2005 году он экспонировался в Русском музее, но с тех пор прошло достаточно времени, а в Москве мы показываем его впервые. Конечно, особой задачей для нас будет перевезти занавес, который находится в квартире Ростроповича на Дворцовой набережной (в этом месте очень узкой). Причем выносить уникальный экспонат планируется не по лестнице (пролеты не позволяют с ним развернуться), а через балкон, красивый и оберегаемый владельцами. Нам придется положиться на мастерство реставраторов Третьяковской галереи, на мастерство транспортировщиков, возможно, даже договариваться с властями Петербурга о перекрытии дорожного движения. Необходимо содействие со всех сторон, и мы сейчас очень стараемся, но боимся загадывать. Заведующий отделом реставрации Андрей Иванович Голубейко очень воодушевлен этой сложнейшей технической задачей со сборно-разборным валом. Было сделано несколько вариантов конструкций, это большой технический труд, я бы даже сказала, труд изобретателя. Мы специально ездили несколько раз в Петербург, обмеряли занавес, репетировали вынос. Это будет революционная транспортировка! Но нам совершенно необходим столь уникальный экспонат. Занавес дает возможность внушительно представить отдельный раздел выставки, посвященный театральным работам Серова. Они, безусловно, очень важны в его творчестве. Родители художника – ведущие музыканты своей эпохи. Серов рос и воспитывался в атмосфере театра, ставшего неотъемлемой частью его жизни. Это и абрамцевские театральные постановки, в которых Валентин Александрович участвовал постоянно, это и «Юдифь» – спектакль, оформленный по опере отца в 1907 году в Большом театре (эскизы декораций мы тоже показываем на выставке), и «Шехерезада», конечно. Занавес был написан Серовым в 1911 году по заказу Дягилева для Русских сезонов в Париже и поражает тем, как художник смог персидскую миниатюру воплотить во фресковом масштабе. И даже самые маленькие перовые эскизы Серова к занавесу балета «Шехерезада» выдерживают любое увеличение, а значит, в них заложен огромный монументальный потенциал.